=============================================================================================
«Роман «Железный зверь» — это жесткий сюжет…» — так начинается обложечная аннотация сочинения Сергея Иванова. Фраза малость безграмотна, но черт с ней, с грамматикой… «Жесткий сюжет» — это новомодный термин для обозначения описаний непрерывного мордобоя. Парадокс заключается в том, что в романе как раз сюжета-то и нет. В нем нет практически и ничего остального, что должно наличествовать в полноценном произведении, но ограничимся отсутствием сюжета. В своем роде роман уникален, ведь в подобных «жестких» фэнтези именно сюжет, интрига всегда доминируют. Но что-то же есть на пятистах страницах? Да, конечно, есть. Во-первых, поединки, преимущественно на мечах, со всеми встречными — стражниками, рыцарями, чудовищами, спрутами, оборотнями… Вторая составляющая книги… м-мм, как бы ее обозначить… ну, надеюсь, что вы догадались. Главный герой занимается данным «видом спорта» непрерывно, как и поединками, иногда чередуя постельные сцены с драками, а зачастую и синхронно. Партнерши его разнообразны, как и его противники, — служанки, ведьмы, две принцессы, их матушка… Ни в коем разе это не любовь, а скорее, эквилибристика, что, однако, устраивает обе стороны. Турниры и прочие процедуры описаны в одних и тех же выражениях. А вот в выборе мест автор проявляет изобретательность. И то, и другое происходит на полах и на крышах, в горах, в садах и замках, в подземельях, на воде, под водой… Автор превзошел самого себя, запихнув одну из соблазнительниц вместе с героем в доспехи и разместив партнершу так, что руки с мечами у героя оставались свободными для прочих действий.
Впрочем, в книге можно найти и некую философию, ту самую «жесткую», злую философию, философию дикого зверя, единственная радость которого — убивать. У Терика-Эрика в душе нет даже зачатков великодушия, милосердия, любви… Он знает лишь такие слова, как месть и ненависть. Он стремится к какой-то неясной справедливости, но и к ней у него лежит путь исключительно через вспоротые животы. У него есть друзья, но ни одному из них он не верит. Остальные особи мужеского пола для него противники, а женского — подстилки. Он один-одинешенек, но не только не страдает от этого, а видит в этом нечто возвышающее его над остальными.
Всеволод РЕВИЧ
---------------------------------------------------------------------------------
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
ИМПЕРАТОРЫ ИЛЛЮЗИЙ
Москва: Локид, 1996. - 624 с.
(Серия «Современная российская фантастика»). 16000 экз. (п)
=============================================================================================
Первый роман дилогии — «Линия грез». Крутой наемник Кей берется за очередное задание. Далее — как в лучших традициях американской боевой фантастики хватает всего: пальбы, беготни, интриг и приключений. Кей должен доставить наследника некоего магната на планету Грааль. Если учесть, что наследника зовут Артур, то читатель вправе ждать появления Мерлина. Втуне! Кей (так, кстати, звали сводного брата короля Артура), судя по намекам, содержит в себе и Мерлинову ипостась. А затем события ведут читателя от приключения к приключению — и второй план, если он и был задуман, растворяется в прямом действии.
Второй роман — «Император иллюзий» — продолжение этих приключений. Правда, порой уж слишком сильно отдает коулбанчевским циклом про Вечного императора, но для читателя это, вероятно, не помеха.
К несомненным достоинствам романов Лукьяненко относится их остросюжетность. Причем уровень исполнения вполне профессионален. Скажем больше — это серьезная конкуренция американским боевикам, что в обилии выбрасываются на лотки. «Бой» на территории противника Лукьяненко ведет достойно и имеет неплохие шансы на успех, вплоть до перевода на «американский». Однако не может не насторожить некая линейность композиции. Читатель словно вынужден переходить с героем с уровня на уровень, теряя и приобретая «жизни», работая не столько головой, сколько пальцем по клавише «Shift». Такая «зашифрованная» проза вполне уместна как беллетритизированное приложение к компьютерной игре. К чести автора, он и не скрывает этого. Тенденция зловещая — сочинители сюжетов и рассказчики историй дружно уходят в сценаристы компьютерных игр. А писатели спокойно закладывают «игрушки» в основу своего творчества.
Олег ДОБРОВ
---------------------------------------------------------------------------------
Юлия ЛАТЫНИНА
КОЛДУНЫ И ИМПЕРИЯ
Саратов: Труба, 1996. - 496 с. 20000 (п)
=============================================================================================
Обнаружить в романе Ю. Латыниной параллели с нашей действительностью нетрудно, они рассыпаны на каждой странице. «Когда государство слабо, чиновники корыстолюбивы, знамения прискорбны, урожаи скудны, а земледельцы, будучи не в состоянии прокормиться, уходят с земли и пускаются в торговлю». О чем это? О планете Вей?
Истинная фантастическая модель хороша тем, что заставляет смотреть на простые вещи с непривычной точки зрения. Но в «Колдунах и империи» угол зрения — обычный, только имена и декорации иные. Надо ли тратить столько усилий, чтобы сообщить читателю императивы, о которых он ежедневно читает в газетах? И ничуть не составит труда написать роман такого же размера, в котором был бы сохранен весь сюжет «Колдунов и империи», только действие происходило бы не среди инопланетных феодалов, а здесь, у нас, и даже, если хотите, с конкретными именами и географическими названиями…
Перед каждой фантастической книгой начертаны три вопроса: о чем, зачем и как она написана. О чем — более или менее понятно. Поднатужившись, можно сообразить — зачем. А вот насчет — как…
Ах, эти проклятые характеры, на которых «горят» не только молодые авторы… Через полсотни страниц перестаешь понимать, как следует относиться к бесчисленным персонажам, надо ли кому-то симпатизировать или мерзавцы все. Еще немного — и они слились в единое лицо… Увы, без характеров даже в приключенческом романе не обойтись. Никто не назовет Дюма мастером психологического портрета, но валяться бы «Трем мушкетерам» в пыли, если бы мы не могли отличить Атоса от Арамиса…
Автор послесловия Р. Арбитман видит истоки «Колдунов…» в «Трудно быть богом» Стругацких, снисходительно вспоминая давних рыцарей, которые несли хотя бы в душе идеалы добра, о чем персонажи Латыниной и не слышали. Как написано в послесловии, «пресловутое Время Иллюзий» завершилось, чему рецензируемый роман представительницы нового, лишенного иллюзий поколения лишнее свидетельство. Романтики сменились циниками. Рискуя быть смешным и старомодным, я хочу заявить, что это неправда.
И последнее. Роман убеждает в том, что отечественная школа фэнтези еще не сложилась. Западные авторы базируют этот жанр на европейском фольклоре. Наши поневоле подражают, поскольку родимые шишиги и лешие, как выяснилось, не очень-то надежные персонажи. У них, по модному выражению, иной менталитет. И как бы авторы ни изощрялись, вторичности им не избежать.
Всеволод РЕВИЧ
---------------------------------------------------------------------------------
М. и С. ДЯЧЕНКО.
РИТУАЛ
Киев: «Крант», 1996. - 382 с.
(Серия «Фантоград»). 15000 экз. (п)
=============================================================================================
Мы не найдем в этой книге прямых точек соприкосновения с нашей забубенной жизнью. Авторы не позволяют себе даже намека на современность, уходя в страны сказочные, со сказочными же конфликтами. Мне не хочется называть книгу Марины и Сергея Дяченко «фэнтези», хотя в ней есть и драконы, и принцессы. Это действительно сказки, нет, точнее, пожалуй, сказания. Почти неуловимый западно-украинский колорит, проскальзывающий иногда в имени, иногда в какой-то детали, делает их вполне самобытными, во всяком случае лишенными среднеевропейского стандарта, так раздражающего у иных наших «фэнтезеров».
Но главное достоинство книги не в том, что авторы никому не подражают. Главное: какие бы злые чары, заклятия, проклятия, предрассудки ни висели неумолимым роком над людьми, если в груди бьется доброе сердце, то перед ним рушатся вековые перегородки. Многие из персонажей книги, которых из века в век воспитывали в атмосфере ненависти и жестокости, неожиданно для себя обнаруживают в своей душе совершенно иные, незнакомые им чувства.