— Только посмотри, каких ты сегодня добился успехов, Саймон. Вышел на улицу, да еще и действовал.
— Я едва… стук… не умер.
— Но ты так здорово справлялся с трудностями.
Он взглянул на Пенни. Это что, угроза?
Комментатор тем временем намекнул, что городским властям следует оценить героизм мистера Наджа (так Норг назвался репортерам), и напомнил слушателям, что церемония подобных награждений уже разрабатывается. Испуганное лицо Норга заполнило весь экран.
— В то время как остальные потеряли от неожиданности головы, — продолжал комментатор, — приятно знать, что хотя бы один человек смог управлять собой.
— И то еле-еле, — пробормотал Норг.
Пенни взяла пульт и выключила телевизор, потом прильнула к Норгу и взяла его за руку. Ее халатик вновь распахнулся.
— Давай поговорим, — попросила она.
Саймон поперхнулся. Удар, удар, удар.
— Глупая старая тряпка, — сказала она, поглаживая махровую ткань халатика. — Сама не знаю, почему я от нее до сих пор не избавилась…
— Угу, — выдавил Норг, зная, что любой его комментарий будет неверно истолкован.
— Пенни, милая, — начал Норг, старательно глядя в сторону. — Мы уже миллион раз затевали разговор на эту тему. Секс слишком… опасен для меня. Я постоянно должен держать себя в руках, детка. Это вопрос жизни и смерти.
— Это ты так говоришь.
Она придвинулась ближе. Халатик сполз с плеча.
— Это правда, поверь мне.
— Конечно, милый, — пробормотала она, касаясь губами его уха.
«Эта женщина меня убьет, — подумал он. Удар-удар, удар-удар».
— Ага, — прошептала Пенни, — кому-то уже очень приятно.
— Только не мне!
Саймон не знал, куда девать взгляд, и посмотрел на комод, где лежала новая книга о гормонах.
Все лампочки внезапно погасли.
— Это я сделала, — успокоила Пенни, согревая дыханием шею Саймона. Он услышал, как на пол упал пульт.
Ее рука забралась за воротник рубашки — его сердце на несколько секунд замерло. Саймон кашлянул и заморгал. Черт, глаза совсем не слушаются. Пожалуй, пора потеть.
В квартире наверху внезапно загремела музыка. Кто-то распевал, потолок трещал и вздрагивал под ударами танцующих ног.
Саймон едва замечал этот шум.
Пенни прильнула еще ближе, кончик ее языка забрался к нему в ухо.
— Остановись… — пискнул Саймон, едва не перейдя на ультразвук.
Чудовище не стало его слушать.
— Остановись… — простонал он, на сей раз басом.
Чудовище отвлеклось лишь на то, чтобы заметить:
— Твое тело становится скользким. По-моему, пот тоже афродизиак, верно?
Стук… стук…
Вверху кто-то колотил по стенам и вопил, слышались громовые крики, гремели барабаны, топали пятки танцующих, содрогались стены. С потолка, словно небесный кокаин, сыпалась штукатурка. С улицы доносился вой сирен.
«Забудь обо всем, — сказал он себе. — Будь что будет».
Он сумел растянуть свою жизнь еще на два бессмысленных года, но теперь игра закончилась. И пошло все к чертям.
Монстр любви продолжал терзать его вздрагивающее тело, опустошая и уничтожая его беззащитные чувства. «Ну и пусть».
— Так-то лучше, — сказала она.
«Все кончилось. Ну и пусть».
— Правильно, так, — сказала она.
«Подожди минутку…»
— О да, — выдохнула она.
Что-то происходило…
— Ну, наконец-то, — сказала она.
«Черт…»
В спинном мозге, доставшемся нам от рептилий, отыскались примитивные кнопочки, управляющие возбуждением, и теперь кончик каждого из ее нежных пальчиков нажимал на одну из них.
— Господи… — простонал он, испытывая очень странное чувство. Никогда с ним не было ничего похожего…
И тут резкая боль пронзила ему грудь, выдавливая воздух из легких.
«Я так и знал! Так и знал!»
Его лоб прошили копья боли.
«Сейчас я умру…»
Лезвие ножа несколько раз проникло ему в пах, отыскивая точку, где боль сильнее всего.
«Слава Богу, сейчас я умру…»
Кожа стала холодной и влажной, ноздри заполнил тошнотворный запах керосина, от которого останавливалось сердце.
На улице выли сирены, за стенами его квартиры слышалась какофония возбужденных голосов: визжала женщина, орал мужчина, ревела толпа, и все это на фоне гаитянской музыки.
— Что там такое, милый? — спросила Пенни, подняв голову.
Дверь распахнулась. Они увидели силуэт полицейского. Норг заморгал, направил глаза в нужную сторону и закашлял. Боль в груди внезапно прекратилась. Что-то звякнуло, упав на деревянный пол. Нож.
Взметнулся язычок бледно-голубого пламени, осветив искаженное лицо женщины. Полицейский вскрикнул и наклонился, задувая огонек зажигалки. Пламя отклонилось в сторону, замерцало и погасло. Мелькнул кулак полицейского, угодив женщине в лицо, она обмякла. Из ее руки выпал второй нож, вонзившись в пол.