К достоинствам романа относится и легкая ирония автора, повествование ведется несколько отстраненно. Правда, мотивация превращения классического трикстера Жилло в короля Ангеррана несколько слабовата, к тому же обилие бастардов и частое повторение их клича-песни-гимна порождает комический эффект. Вряд ли это входило в намерение автора. Чувствуется также, что Трускиновская очень не любит так называемую женскую прозу. Но против естества не попрешь! И это тоже хорошо: уместная сентиментальность не только не вредит, но и способствует приятности чтения.
Другое дело, что у автора несколько идеализированные представления о монархии, особенно там, где речь идет о династийности, престолонаследии и тому подобных материях. Тот набор граничных условий, которые задает Трускиновская, предполагает не абсолютистский режим, а вполне «мягкую» княжескую власть в маленькой уютной стране, когда монарх — первый среди равных, первый дворянин, как говаривал Атос. При этом смена династии — самая обычная вещь, даже если страна проходит через годы смуты, катастроф и социализма. Кроме того, представляется чрезмерным авторский упор на кровь. Во-первых, невольно вспоминаешь героиню «Мастера и Маргариты», и тогда непонятно, зачем в романе упоминается история Жанны д’Арк в версии Р. Амбелена? Во-вторых, возникает вопрос, знает ли автор, на каких фундаментальных идеях базировалось пресловутое «Общество Туле» и некое учреждение под названием «Аненэрбе»? Скорее всего, Трускиновской двигало желание показать, насколько плоха принудительная уравниловка, но она немного погорячилась, промахнулась, и ее чуть-чуть занесло в первозданный расизм. Впрочем, несколько запоздалый антикоммунистический пафос автора вполне понятен. Лет десять назад этому роману цены бы не было! Не исключено, что через четыре года он может стать злободневным.
Олег ДОБРОВ-----------------------------------------
Ант СКАЛАНДИС
КАТАЛИЗ
Москва — Санкт-Петербург: ACT — Terra Fantaslica, 1996.- 480 с.
(Серия Далекая Радуга») — 11 000 экз. (п.)
=============================================================================================
Роман Скаландиса (автор, как следует из послесловия, оказался москвичом Антоном Молчановым) вышел с изрядным опозданием. Наверное поэтому в аннотации он стыдливо именуется «последним романом советской фантастики». Да к тому же в ход пошла и тяжелая артиллерия — в предисловии Борис Стругацкий уговаривает нас прочитать этот роман.
Ну, прочитали. Итак, человечество получило в свои хищные лапы что-то вроде волшебной палочки и распоясалось. Весь роман сводится к нехитрой формулировке, изложенной на 23-й странице одним из героев: «Изобилие… делает человека свиньей». А дальше все это свинство расписывается долго и в неаппетитных деталях.
Но изначальная посылка нам представляется ложной, а потому и в последствия не верится! Дело в том, что изобилие есть относительная величина, и то, что голодному «совку» не так давно казалось пряничным раем, нынешнему россиянину представляется убогим ассортиментом коммерческого ларька. Роман, законченный в 1987 году, кажется всего лишь бледным отражением «Хищных вещей века» Стругацких. Но если книга Стругацких поднимала серьезные для того времени проблемы, то «Катализ» почему-то навевает воспоминания о басне Эзопа «Лиса и виноград». Что-что, а с изобилием проблем у нас не будет. Проблемы возникнут при отсутствии изобилия.
Роман перегружен наукообразными рассуждениями, диалоги часто звучат неестественно. Но это не самый худший образец «советского фантастического романа». Такого добра немало и в западной фантастике, порой заигрывающей с левыми идеями. Утопия равноправия еще долго будет кружить головы людям. И поэтому пусть издатели не обольщаются: последний советский роман никогда не будет написан…
Павел ЛАЧЕВАндрей Столяров «Я НАДЕЮСЬ НА БЛИСТАТЕЛЬНОЕ ПОРАЖЕНИЕ…»
Творчество известного петербургского писателя Андрея Столярова порой вызывает неоднозначную реакцию критиков и читателей. Его новая книга так же неизбежно станет точкой столкновения мнений.
Мы обратились к автору, надеясь прояснить некоторые аспекты его творчества.
Насколько это удалось, судите сами…
— Андрей Михайлович, из всех писателей так называемой «четвертой волны» вы, наверное, первый «ушли» в профессионалы. Чем это было обусловлено в те, как сейчас говорится, застойные годы? Неужели позывы к творчеству были столь необоримы?