— Где точка отсчета движения вашей прозы?
— Первая книга… Нет, я не могу считать ее вехой. Вышла она в печально известном издательстве «Молодая гвардия». К счастью, не в одиознейшей редакции фантастики. Была такая уже забытая серия «Первая книга молодого автора». Сначала я составил ее из своих лучших рассказов. Мне ответили, что «способности у вас есть, надо только над собой работать, ходить в библиотеку, книги читать». Тогда я послал рассказы похуже; мне ответили в том смысле, что, вроде, слегка получается. Тогда я озверел и отдал первые, самые неумелые, банальные произведения. В издательстве обрадовались: ну, вот, научился, наконец, писать. По-моему, они даже гордились, что вырастили настоящего автора.
— Как называлась ваша книга?
— Я даже не буду упоминать ее названия, она растворилась в прошлом. Не хочу, чтобы ее кто-нибудь даже случайно прочел.
— А вторая книга?
— Ну, ее я тоже не могу считать вехой. Окрыленный первым «успехом», я отдал ее в ту же «Молодую гвардию». Мне ее вернули с рецензией некоего заслуженного деятеля культуры РСФСР. Этот заслуженный писал, что автор опорочил все хорошее, что есть в нашей стране.
— Неужто все опорочил?
— Да-да, именно так, взял и опорочил все, что есть хорошего. Есть чем гордиться, не так ли? Позже, в перестройку, эту книгу все же напечатали. Называлась она «Изгнание беса» и вышла двумя изданиями. Общий тираж составил 150 тысяч экземпляров. Она получила несколько литературных премий.
— Но ведь это успех!
— Ну, на мой взгляд, книга прозвучала лишь потому, что тогдашняя фантастика была крайне убогой. В сущности, лишь моя третья книга «Малый апокриф» может считаться началом литературной биографии. С этой книгой мне очень повезло. Разгар перестройки, романтический период российской истории. В умах — свобода, в сердцах — надежда. Тогда покупали все, что отличалось от кондовой советской литературы. Сейчас я эту книгу, наверное, не сумел бы издать, а тогда я даже включил в нее свои стихи.
— С коммерческой точки зрения — безумный поступок.
— Тем не менее книга разошлась тиражом 50 тысяч и получила какие-то литературные премии. Она даже стала своего рода раритетом, у меня как-то не осталось ни одного экземпляра, и вот уже два года я не могу ее достать ни на книжной толкучке, ни в обмене.
— И с этой книги вас стали по-настоящему печатать?
— Как бы не так! После «Малого апокрифа» у меня возникли грандиозные замыслы. Но я допустил большую ошибку: стал надеяться. Катастрофа последовала незамедлительно. Романтическая эпоха завершилась, книжный рынок для российских авторов оказался закрыт. Пришла переводная литература и положила ноги на стол. Мне еще повезло, а многие авторы, не успевшие проскочить в тот промежуток, гак и остались без книг. Начался мертвый сезон.
— Но он вроде бы закончился?
— Будем надеяться. Однако он длился четыре года, четыре тяжелых года. Начинающему автору полезно пройти через непризнание и даже нищету. Это состояние отсекает случайных людей. Но очень трудно проходить через все это вторично. На этом сломалось немало авторов. Одни честно перестали писать, другие, увы, стали клянчить себе премии, раскручиваться через скандалы, словом, избрали девиз «Все, что угодно, лишь бы меня заметили».
— Разве это плохо? Неужели у вас не было соблазна…
— Отчего же, был. Звонит, например, издатель, говорит: «Напишите нам что-нибудь типа «Русский транзит». Сразу — аванс, подраскрутим до приличного тиража. Вы это можете, мы знаем…» Я в таких случаях спрашивал: «А вы меня читали?» — «Разумеется». — «Так вот, пойдите и прочитайте!» Второй раз обычно они уже не обращаются. В конце концов крепких ремесленников можно найти сколько угодно… И наконец наступил день, когда я решил: все, к чертям детективы и триллеры, буду писать то, что считаю нужным. Хотите — печатайте. Не хотите — так проживу. Вот по этому принципу и живу по сей день.
— То есть вы принципиальный противник бестселлеров…
— Почему вы так решили? Автору нужны читатели, чем больше, тем лучше. Кто говорит иначе — лицемерит. Но что такое бестселлер? Это не бесконечные «транзиты», «звездолеты», «кошмары на улице Стачек» и прочий товар, заполонивший лотки. Это коммерческие однодневки, которые тонут в потоках, извергаемых неутомимыми ремесленниками. Кто их будет перечитывать, обдумывать, анализировать? Эти книги проскальзывают сквозь разум, как слабительное по пищеводу. Нет, бестселлер — это книга, которая пройдет по всему миру, которая внушит надежду или вызовет горечь, которая скажет нечто такое, чего никто не говорил раньше. Книга, которая породит волну подражаний.