— Как ты думаешь, я провалюсь? — Ритуальный вопрос, о котором Бина никогда не забывает.
— По-моему, в прошлый раз этого не случилось?
— Да, но только потому, что ты пообещал, что все будет в полном порядке! — Ее глаза смеялись.
Я поставил стакан и притянул жену к себе.
— Ну ладно. Клянусь самым дорогим, что сегодня тебя ожидает такой успех, какого еще не бывало! Ты довольна?
Я торжественно поцеловал ее, и Бина ответила мне пылким поцелуем.
— Эй, эй! Кажется, ты собиралась уйти пораньше?
— Разве? — промурлыкала она, целуя меня в плечо.
На Кокопелли нет времен года, но каждый раз, когда мы любим друг друга, наступает весна…
Я снова был один в своей просторной квартире, но только теперь я понимал, насколько одинок. Я никогда не смогу забыть иную жизнь… Никогда не забуду Бину.
Боюсь, в последующие дни я уделял работе куда меньше внимания, чем она того заслуживала, тем более что на нас свалилась масса сверхсрочных и сверхурочных дел. В подобной ситуации любой из моих более расторопных подчиненных имел реальную возможность, оперативно выдвинув дельное предложение, обойти меня по служебной лестнице. Такое уже случалось, и, помню, я проводил бессонные ночи, составляя мысленный реестр своих просчетов и ошибок, которых ни в коем случае не следовало повторять. Но теперь мне было безразлично, «продвинут» меня или нет: впервые в жизни отсиживая на работе лишь официально установленные часы, я все свободное время проводил там — с Биной.
Поначалу я несколько сомневался, прикидывая, не нахожусь ли под влиянием лучевого наркотика или еще чего-нибудь в том же роде; но нет, в иную жизнь меня уводили лишь собственные, совершенно естественные чувства и желания. Я прекрасно помнил, какую ответственность возлагает на человека мое нынешнее положение в обществе, и знал, что вполне способен расстаться с диском, буде пришельцы потребуют назад взятку. Если они полагают, что заполучили меня с потрохами, то крупно ошибаются!
Но только там я чувствовал себя цельным человеком… Более того, этот эффект сохранялся какое-то время по возвращении в текущую реальность, и потому я решил всласть попользоваться диском, прежде чем гейсты отберут его у меня.
И вот наконец настал день, когда Комитет по этике должен был рассмотреть предложения пришельцев. Местом сбора назначили какой-то свободный офис в противоположном конце станции, и, чтобы добраться туда, мне пришлось проехать полпериметра по кольцевой. У входа маячил один-единственный аналитик Сети, предложивший мне прокомментировать данные последнего социологического опроса касательно отношения к пришельцам. Поскольку широкая общественность по-прежнему не имела представления, чего же, собственно, они от нас хотят, все эти доли и проценты не имели никакого смысла, о чем я не преминул ему сообщить.
Помещение оказалось изрядно запущенным. Мрачно мерцающий гейст висел подле круглого стола, на котором чья-то милосердная рука разместила несколько терминалов Сети. Прибывшие заняли свои места; в кресло председателя опустилась Эсмеральда Хильер-Ортега, которая, как я знал, занимала во Втором Магистрате примерно то же положение, что я в своем. Поскольку кто-то из членов Комитета опаздывал, ей пришлось принести официальные извинения пришельцу. Тот ответил, используя образы двух-трех темноволосых мужчин и светловолосой женщины с ослепительно белой кожей, и мне показалось, что появление блондинки неприятно поразило Ортега.
Потом открылась дверь и вошла Бина.
Она выглядела заметно моложе, чем я помнил, и по ее лицу я сразу определил, что Бина ужасно волнуется, но изо всех сил старается скрыть это от окружающих. За ней появился высокий блондин с очень короткой стрижкой… Пендерграсс, будь он проклят!
Я непроизвольно коснулся терминала: перед моими глазами возник иллюстрированный список членов Комитета по этике, где я нашел изображение Бины.
«Меня зовут Табрина Сингх, — сообщила картинка. — Я математик-ис-следователь Статистической группы филиала Банка Торонто на космической станции Кокопелли».
ЛИЧНЫЕ ДАННЫЕ! — отчаянно потребовал я (Сеть регистрирует запросы подобного рода, и Бина непременно узнает, кто проявил к ней столь настойчивый интерес).
«Мне 32 года, — бесстрастно продолжила картинка. — Я родилась на Кокопелли. Родители — пакистанцы, эмигрировали из Англии. Я окончила Калифорнийский университет и защитила докторскую диссертацию в Лондонской экономической школе. Сейчас я живу в Восьмом луче. Я состою в браке с доктором Джеральдом Пендерграссом. Детей нет».
ИНФОРМАЦИЯ ИСЧЕРПАНА. ЗАПРОС ЗАРЕГИСТРИРОВАН.
— Начинаем, — объявила Хильер-Ортега; поднявшись, она высказала несколько формальных приветствий в адрес пришельца, а затем обратилась ко всем присутствующим:
— Как правило, во вступительной речи я представляю не только очередного гостя, но и вынесенную на обсуждение проблему. Однако на этот раз я сама, как все остальные, жажду узнать, что же поведает Комитету наш уважаемый… оратор.
Она села. В тот же миг инопланетянин словно разложился на части — и перед каждым членом Комитета повисла точная копия чужака размером с экран настольного монитора.
— Приступим к делу. Мы, уроженцы Двингелу, желаем открыть в вашей системе филиал нашей компании «Время и Жизнь», — произнес мой персональный гейст и замолчал.
— О!.. И какого рода деятельностью занимается ваша компания? — спросила Ортега; при первом же звуке ее голоса мини-гейсты стали прозрачными, как стекло, чтобы присутствующие могли видеть друг друга.
— Может быть, лучше спросить, какого рода услуги мы можем вам предложить? — заметил мой вновь потемневший гейст устами брата, чей образ вдруг сменился россыпью сияющих точек, сгущающейся к центру картинки. Звезды? Галактика? Внезапно из ядра структуры полыхнул импульс энергии, меняя по мере распространения яркость, цвет и величину сияющих огоньков…
— Время, как уже догадываются ваши ученые, — педантично заметил доктор Майерс, — отнюдь не линейно, а имеет, выражаясь вашими же терминами, бесконечное множество измерений. Мы ничуть не погрешим против истины, если скажем, что все на свете существует одновременно. Мы имеем точно такое же право заявить, что Вселенная в один и тот же миг меняется и остается неизменной — все зависит от точки зрения, которую мы выбираем. Таким образом, то, что вы считаете реальностью, есть всего лишь дело выбора.
— Выбора? — встрепенулась Бина; супруг метнул на нее уничтожающий взгляд, словно та умышленно нарушила некое тайное соглашение. — Но мы не выбираем! И не можем выбирать, поскольку устроены определенным образом и видим только то, что способны увидеть. Это трудно выразить словами, но посредством математических выкладок…
Гейст прервал ее — не знаю, случайно или намеренно:
— И да, и нет. Во всяком случае, при некоторых граничных условиях…
— Мой личный гейст прокрутил внутри себя серию сияющих уравнений. — Но вернемся к делу. Мы намерены вложить в вашу систему определенные инвестиции. К примеру, мы готовы снабдить вас передовыми технологиями, а также неистощимым источником энергии, который сможет удовлетворить абсолютно все ваши нужды вплоть до конца времен.
— По-моему, вы говорили, что время бесконечно? — заметил кто-то из членов Комитета.
— Я неудачно выразился. Во всяком случае, у вас появится возможность удачно вписаться в нашу локальную экономику, а на следующем этапе — в Интергалактический Альянс Процветающих Миров.
— Прошу прощения, — вмешался я.
— Да, сэр? Чем я могу вам помочь? — любезно осведомился гейст.