— Уже поздно. Мне пора.
Роббинс проводил ее до двери. Напоследок она сказала:
— Меня совершенно не заботит, что ты задумал. — Она помолчала.
— Но мне не безразличен ты. Что бы ни случилось, береги себя.
Она порывисто обняла его, скользнула губами по щеке и пропала.
В комнате остался запах ее духов. Сев к роялю, Роббинс сыграл «К Элизе», мысленно изменив название — «К Антонии».
— Ты ведь не возражаешь? — осведомился он у бюста Бетховена. Тот нахмурился еще сильнее.
Потом он вспомнил о записке Биллингсли. В ней говорилось: «Дорогой Говард, будь добр, прочти эти рассказы. Надеюсь, они заставят тебя отказаться от намерения изменить ход истории на Второй Земле». Далее шел список из десяти наименований и авторов. Почему бы и нет?
— Компьютер.
— Слушаю, — отозвалось из стены теплое контральто.
Роббинс взглянул на первое название в списке.
— Доступ к рассказу «Удар грома».
— Категория? Научная фантастика?
— Видимо, — ответил Роббинс, насупившись.
— Автор — Брэдбери, Рэй?
Он заглянул в список.
— Он самый.
— Желаете прослушать или прочесть распечатку?
— Распечатку.
Он наблюдал, как из щели в стене соскальзывают листки. Когда распечатка завершилась, он прочел первые несколько страниц и с отвращением отбросил всю стопку. Охота на динозавров — вот ахинея!
Ему следовало это предвидеть. Однажды он спросил Биллингсли, почему тот всегда применяет термин «Вторая Земля» вместо стандартного обозначения «Транскосмическая Земля». Ответ прозвучал серьезно: такой вариант напоминал ему о серии «графических романов», написанных во второй половине двадцатого века. Вскоре Роббинс получил от него список авторов и произведений.
Поневоле заинтригованный (почему «графические»? И откуда такое странное название — «Вспышка двух миров»?), он запросил у Сети распечатки. Сначала страницы с картинками и буквами вызвали у него удивление, которое переросло в гнев, когда компьютер сообщил в ответ на его запрос, что так называемые «графические романы» в старину именовались «комиксами». Весьма типично для Биллингсли — цитировать дурацкие детские книжки!
Роббинс изучил другие названия из записки: «Стержень времени», «Одним махом», «Убийцы Мохаммеда», «Встреча в Берлине»… Он смял листок. Видимо, все остальное — в том же духе. На подобную белиберду жалко тратить время.
Он потянулся к клавишам, но заколебался. Сейчас он был не в бет-ховеновском настроении, не чувствовал готовности штурмовать небеса. Лучше что-нибудь полегче — Шопен, например. Проиграв несколько этюдов из опуса 25, он почувствовал, что напряжение спало. Когда в комнате затихли последние трепещущие аккорды тончайшего Этюда № 9 соль-бемоль мажор, прозванного «Бабочкой», он опять поднял глаза на бюст композитора.
— Как ты считаешь, я правильно поступаю?
Во взгляде Бетховена читалось осуждение.
РАЗРАБОТКА
— С этой стороны выглядит отлично, доктор Роббинс.
Роббинс смотрел на свое отражение в высоком зеркале примерочной комнаты и довольно кивал. Черный камуфляжный костюм для ночных операций, в который он облачился с помощью специалиста по Переходу Майлса, напоминал снаряжение аквалангиста: он закрывал все тело от плеч до лодыжек; голову приходилось продевать в дыру. На поясе висел цифровой сканер, похожий на дирижерскую палочку.
— Я только что откалибровал и сфокусировал Переход. Вы сможете совершить транслокацию, как только облачитесь в костюм.
Роббинс присел на скамейку, чтобы натянуть черные башмаки.
— Придется подождать Харрисона. Он принесет вакцину, которой я хочу воспользоваться.
Майлс нахмурился.
— Ее принесет доктор Харрисон?
— Так он мне сказал. А что?
— Прежде чем выйти из переходной камеры, я увидел доктора Эртманн и решил, что вакцина у нее.
— Мне неважно, кто принесет, главное — получить вакцину.
Он встал и принял у Майлса черный капюшон с прорезями для глаз, рта и ноздрей, Роббинс пристегнул его к костюму с помощью герметичных магнитных застежек.
Майлс подал ему черные очки. В верхней половинке левого окуляра загорелся разноцветный дисплей.
«Зарядка проведена, диагностика закончена, — прочел Роббинс. — Отключение света»,
В темноте очки переключились на ночной режим. Все вокруг выглядело нормально, только со слабым зеленым оттенком.
Роббинс опять посмотрел на свое отражение и улыбнулся. Биллингсли называл костюм для ночных операций «гардеробом взломщика» — метко, учитывая характер миссии.