Не исключено, что ответ на вопрос — что собой представляет психофизиологический механизм ностальгии — найдут этологи, изучающие поведение животных.
Для любителей эзотерики вполне может подойти иное объяснение. Расхожие слова о том, что тот или иной человек родился раньше (или позже) своего времени, имеют глубокий смысл. Представления о реинкарнации возникли не на пустом месте. В этом аспекте ностальгия по иным временам всего лишь след воспоминаний об иной жизни, тень былой судьбы. Но тогда возникают совершенно другие вопросы. Неудовлетворенность реальностью, тоска по инобытию, ощущение своей случайности в этом мире: что это — треволнения праздного ума или приближение к некоей страшной истине? Суть ее может заключаться в том, что нет никакого высшего предопределения, нет изначального плана, соответственно которому конкретные души «распределяются» по конкретным физическим телам. Равно же нет и кармы, своего рода «сетевого графика» перемещения душ по означенным телам. А есть некая Высшая Лотерея, где господствует случай, а не Провидение. Впрочем, идея Бога, Абсолютно Равнодушного к созданиям своим, неоднократно обыгрывалась в литературе, в том числе и фантастической. Достаточно вспомнить великолепные «Сирены титана» К. Воннегута. Надо сказать, что подобные воззрения вполне серьезно рассматриваются в рамках креационизма. Креационисты пытаются с научных позиций обосновать библейскую космогонию. Существует любопытная гипотеза о Великом Часовщике. Иными словами, наше мироздание было создано Всевышним как некий механизм, затем он был «заведен» наподобие часов и заработал, а Создатель оставил нас наедине со Вселенной, время от времени «ремонтируя» механизм или «переводя стрелки». Шестеренки такого мира одинаково перемалывают охотника и добычу, правого и виноватого.
Но так мы заберемся слишком далеко в метафизические джунгли. Вернемся к ностальгии. Итак, в нашем сознании одновременно наличествуют два поведенческих модуса. Их маркеры — «охота к перемене мест» и «дым отечества». Два импульса равно толкают человека и зверя. Один связан с инстинктом самосохранения: сиди и не рыпайся, довольствуйся тем, что в пределах досягаемости. Другой каким-то образом связан с механизмами психики, порождающими любопытство: иди вперед, рискуй, посмотри, что за горизонтом, может, тебя там ждет легкая добыча или блестящая карьера. Баланс этих разнонаправленных векторов с годами меняется. Молодняк должен способствовать экспансии вида, старейшины же — хранить опыт и беречь себя как наставников молодняка. Правда, порой некоторых старичков на склоне лет обуревает такая страсть к бродяжничеству, что ее не объяснить только лишь древними инстинктами, влекущими уйти подальше от своих, дабы они не видели твоей кончины. Может, это хорошо законспирированные мутанты, движимые некоей древней программой, загнанной глубоко в подсознание? Может, их влечет тоска по утерянной навсегда исторической родине — Атлантиде, Гиперборее, Лемурии…
В этом смысле вполне очевиден геополитический аспект ностальгии. Хитроумные политики и ловцы электоральных душ знают, что именно тоска по историческим родинам, исконным территориям и утерянным корням позволяет иногда эксплуатировать ностальгические составляющие массового сознания в самых что ни на есть конкретных и, как правило, корыстных целях. Однако можно ли утверждать, что народы, обращенные в будущее, — выигрывают, в прошлое — обречены на ностальгию? Где грань между социальной адаптатацией и родовым беспамятством? Превращение «футуриста» в манкурта может произойти в одно мгновение. Но не будем о грустном.
А вот кто регулярно играет на ностальгических струнах и при этом неплохо зарабатывает — так это писатели-фантасты. Что греха таить, в массе своей фантастическая литература — это приют типичного аутсайдера. Приключения в иных мирах и временах, путешествие в неведомые и опасные земли, населенные красотками и чудовищами в пропорции один к трем, звездные битвы галактических империй, зов бездны и рокот вечности… Для юношества вполне полезное чтение, прививает вкус к новым идеям или знакомит со старыми мифами. Но если кто-то всерьез и надолго «заболел» фантастикой, значит, тому прямая дорога в фанаты или писатели. И в этом нет ничего плохого. Что же касается «Окна», то финал, традиционный для алармического направления в фантастике, все же оставляет читателя в легком недоумении. Автор явно недооценивает достижения боевой психотехники. Подумаешь, каннибалы! Вместо того, чтобы посыпать главу пеплом и причитать, персонажам следовало бы успокоиться и сообразить, что не всяк зверь на ловца бежит, а порой ходит по кругу, заманивая охотника в его же капканы. Роющий яму в нее да попадет.