Вил бродил по бару, время от времени останавливаясь, чтобы с кем-нибудь поговорить. Он намеревался познакомиться с каждым. Если ему повезет, все представители человеческой расы станут его знакомыми. Самой большой группой — их Вилу было труднее всего понять — являлись республиканцы из Нью-Мехико. Президента Фрейли нигде не было видно, но его люди, в основном, толкались здесь.
Вил медленно направился в сторону танцевальной площадки. Большая часть «продвинутых» путешественников присутствовала на вечеринке, их легко было отличить от других гостей. Вокруг Хуана Шансона собралась толпа. Археолог излагал свою теорию Уничтожения человеческой расы:
— Вторжение. Гибель. Начало конца. — Он говорил энергично и отрывисто, что делало его речь еще более впечатляющей.
— Но, профессор, — возразил ему Рохан Дазгубта, — мы с братом вышли из стасиса в 2465 году. А это не более двух веков после Уничтожения. Новейший Дели лежал в руинах. Многие здания были практически разрушены. Но мы не видели никаких свидетельств того, что была произведена ядерная или лазерная атака.
— Конечно. Согласен. В районе Дели — нет. Однако вы должны понимать, мой мальчик, что на самом деле видели только фрагмент большой картины. К сожалению, те, кто вышел из стасиса сразу после Уничтожения, не имели возможности внимательно изучить обстановку. Могу показать вам фотографии… Лос-Анджелес, превращенный в пятидесятиметровый кратер; на месте Биджинга — огромное озеро. Даже сейчас, при помощи соответствующего оборудования, можно заметить следы взрывов.
Я провел несколько веков в поисках путешественников, которые жили в конце третьего тысячелетия. Я ведь даже разговаривал с вами. — Шансон несколько секунд задумчиво смотрел вдаль. Как и большинство выстехов, он носил на голове компьютерный обруч. Одна мимолетная мысль могла возродить поток воспоминаний. — С вами и вашим братом. Приблизительно в десятом тысячелетии после того, как Королевы спасли вас…
Дазгубта радостно закивал. Для него это произошло всего несколько недель назад.
— Да, они отправили нас в Канаду. До сих пор не знаю почему…
— Безопасность, мой мальчик, безопасность. Лаврентийский Щит является очень надежным местом, он почти так же хорош, как орбита кометы. — Он махнул рукой. — Дело в том, что я и некоторые другие исследователи собрали воедино множество отдельных свидетельств. Это достаточно сложно: цивилизация XXIII века обладала огромной базой данных, однако средства массовой информации практически перестали существовать еще за несколько десятилетий до Уничтожения. У нас осталось меньше документальных свидетельств о тех временах, чем о времени Майя. Тем не менее их вполне достаточно… Могу показать вам восстановленные мною надписи на стенах, относящиеся ко времени Норкросского вторжения. Это предсмертные вопли человеческой расы.
Имея эти свидетельства, любой разумный человек согласится, что Уничтожение стало результатом массированного нападения на беззащитное население.
Однако кое-кто утверждает, что человеческая раса попросту сама с собой покончила, что причиной его гибели явилась мировая война, которой так боялись жители XX века…
Помолчав немного, Шансон продолжал:
— Но если вы займетесь настоящим изучением всех свидетельств, то заметите следы постороннего вмешательства, и вам сразу станет ясно, что люди были убиты кем-то… пришедшим извне.
— Но эти… — удивленно вскрикнула женщина, стоявшая рядом с Роханом, — инопланетяне. Что стало с ними? А если они вернутся — мы же являемся прекрасной мишенью!
Вил отошел от группы и направился в сторону танцевальной площадки. За спиной у него раздался громкий торжествующий голос Хуана Шансона.
— Вот именно! Это и составляет практическую сторону моего исследования. Мы должны выставить охрану на границах Солнечной системы… — Его слова утонули в шуме и звуках музыки.
Вил пожал плечами. Из всех выстехов Хуан Шансон был самым контактным, с ним было легко разговаривать, и Вил уже слышал эту теорию. Вне всякого сомнения, загадка Уничтожения была самой важной в их жизни.
На площадке Вил заметил около дюжины пар. Алиса Робинсон и ее дочь Эми, расположившись на сцене, играли на музыкальных инструментах. Эми держала в руках нечто, напоминавшее гитару, Алиса же играла на традиционном небольшом пианино. Они импровизировали при помощи автоматических музыкальных синтезаторов. Однако присутствие двух живых исполнителей, чьи голоса органично вплетались в музыку, делали ее волнующей и неподдельной.