Снова — «но». На протяжении всего прошлого десятилетия — ровное плато. Отношение к этой литературе по-французски легкое и не обязывающее: пуркуа бы и не па, как говорили в наше время… Книг издается предостаточно, конвенции бурлят, премии раздаются направо и налево, а вот мощной французской школы на родине Жюль Верна не видно и по сей день[15].
Может быть, дело в том, что лучшую — пришло время коснуться упомянутого литературного уровня — французскую научную фантастику создавали те, кто себя фантастом, в общем-то, не считал. В первую очередь, это Пьер Буль и Робер Мерль.
И все же отношение обоих с литературой, которую еще в конце 50-х годов местные критики прочили на смену бульварному «полицейскому роману», нельзя назвать легкомысленным флиртом. Три солидных романа (а если считать еще и философскую притчу «Мадрапур», то все четыре) у Мерля и, по крайней мере, шесть книг у Буля — казалось, эта любовь всерьез и надолго. Но Буль скончался в 1994 году, Мерль, насколько мне известно, еще год назад был жив, однако ничего фантастического более не написал.
При всем том оба поработали в фантастике славно! Хотя понимали ее несколько односторонне: в основном, как «роман политико-фантастический» — так сам Мерль определил свой остросюжетный триллер «Разумное животное» (1967).
Нет необходимости подробно останавливаться на этом, а также и на других произведениях, которые у нас хорошо известны: об апокалиптическом «пост-атомном» видении Мерля (монументальный «Мальвиль», 1972) и беспощадно-горькой сатире Буля («Планета обезьян», 1962) написано немало. Зато стоит, вероятно, хотя бы вкратце коснуться других книг этих авторов, так и не дошедших до отечественного читателя или явившихся к нам лишь недавно.
Сатире Мерля «Охраняемые мужчины» (1974) в советскую эпоху не повезло вовсе не из-за политики; хотя она в романе и присутствует, причем «антиамериканская», — дальше некуда! Испугал отечественных цензоров «секс». Забавно, но вот секса-то (в смысле «клубнички») в романе практически нет… Короче, Мерль ополчился против тенденции, в те времена еще трудно различимой, сегодня же превратившейся в общее место — пока, к счастью, только за океаном — феминистской революции. Еще одной в истерзанном революциями веке — и единственной успешной. Писатель два десятилетия назад разглядел в недалеком будущем еще одну возможную антиутопию, сравнимую с замятинской или оруэлловской, но только подкралась она незаметнее: шла себе тихо-мирно «сексуальная революция» да вдруг свернула с проторенной колеи, и до руля политики дорвались воинствующие феминистки. Ну и порулили всласть, отомстили мужчинам.
Зато ход в тогдашний СССР ранним фантастическим произведениям Буля преградил шлагбаум как раз чистой политики.
О Буле-фантасте заговорили уже после выхода его сборника рассказов «Ибо это абсурдно» (1957) и небольшой повести «Е=МС2». Последняя представляет собой один из ранних примеров «альтернативной истории»: ученые-ядерщики в середине сороковых отказываются от создания атомной бомбы и переключаются на задачу противоположную — превращение энергии в материю; в результате Хиросима все же погибает, но заваленная неведомо откуда взявшимися грудами урана! А потом была «Планета обезьян», в общем-то, тоже случайно прорвавшаяся к нашему читателю… Случайно, потому как мрачная басня о человечестве, захлебнувшемся в болоте им же созданных вещей и в конце концов уступившем Землю поумневшим обезьянам, тогдашними отечественными идеологами была однозначно и, в общем, верно! — расценена как произведение антибуржуазное. И только. А ведь в книге, если внимательно ее читать, роздано по серьгам всем сестрам. Цивилизация на Земле в равной мере погибла от скудоумия «тех», и «этих» — Буль сказал это в открытую; его гротеск, несмотря на внешнюю «черноту», весьма прозрачен. Однако самое поразительное то, что и на Западе сатирические стрелы французского писателя увидели летящими лишь в одну цель.
Ну, отечественные ревнители — ладно, с ними все ясно. Но французская-то, французская пресса куда глядела, обозвав роман «фантастическим сновидением, математически логичным и безопасным»! Об американской киноверсии я и не говорю — тем более о ее продолжениях (кино- и литературных), по сравнению с коими и первый фильм смотрелся как Феллини или Тарковский. Словом, это у них, а не у нас «замотали» великолепную книгу, которой фантастика вправе гордиться.
Следующие визиты признанного прозаика в мир НФ — «Сад Канашимы» (1964), «Уши джунглей» (1972) и «Добрый Левиафан» (1978) — заметно уступают «Планете обезьян». Две первые истории — японского ученого-камикадзе, ценой жизни принесшего своей стране победу в космической гонке (он раньше всех высадился на Луне, но имея билет в один конец), и прослушивания вьетнамских джунглей с помощью нового сверхсекретного военного прибора — очевидным образом устарели; история же экологической катастрофы в результате очередной аварии супертанкера, наоборот, превратилась в кошмарную рутину ежедневных выпусков новостей. Что касается судьбы всех трех книг в СССР, то не перевели их в свое время, конечно же, ввиду «неактуальности». Космические гонки, прослушивание, засорение Мирового океана…
15
Более подробно об авторах и произведениях современной французской фантастики см. в моем предисловии к сборнику «Планета семи масок» (М., 1993). (Здесь и далее прим. автора.)