Еще два автора приключенческой фантастики заслуживают внимания — это Франсис Карсак и Жерар Клейн. Их произведения достаточно активно переводились на русский язык.
Под псевдонимом Франсис Карсак скрывается ученый-геолог Франсуа Борд. Это, пожалуй, последний верный последователь Жюль Верна и Жозефа Рони-старшего. На фоне того, что создано в фантастике коллегами Карсака, его собственное творчество — уникальный случай безоглядного оптимизма. Писатель истово веровал в идеалы гуманизма, в идею равенства всех разумных существ во Вселенной, верил иногда слепо, словно не замечая примеров обратного в окружавшей его повседневности…
Творчество Жерара Клейна более замысловато — по части сюжетных ходов — и в то же время более подражательно. Переведенные у нас романы Клейна — «Звездный гамбит» (1958), «Непокорное время» (1963), «Боги войны» (1971) — насыщены деталями, хорошо знакомыми по фантастике опять же американской: звездные наемники, сражающиеся на галактической шахматной доске, межпланетная служба корректировки истории, бравые космические капитаны и злобные галактические диктаторы… Однако это все-таки примеры интеллигентной «космической оперы», чего не скажешь о десятках его соотечественников (тем более — о заокеанских прототипах).
На фоне этих умелых, плодовитых, но все-таки слишком уж подражающих американцам писателей резко выделяется фигура спорного, неровного, но, безусловно, Мастера. Я имею в виду Рене Баржавеля, так и не дождавшегося при жизни (он умер в 1985 году) ни одного перевода на русский язык.
Писатель дебютировал еще в конце войны — романом «Опустошение» (1943), не отличавшимся оригинальностью, но содержавшим вполне уловимый, хотя и закамуфлированный под научную фантастику вызов оккупантам. В 1940-х годах Баржавель то переписывал Уэллса («Неосторожный путешественник во времени»), то в духе тогдашней литературной моды рисовал грядущий Апокалипсис («Вспыльчивый дьявол»); а десятилетием позже его увлекла фантастика откровенно авантюрная,
И остался бы он в ряду вышеозначенных крепких ремесленников, не выйди в знаменательном для Франции году — 1968-м — роман «Ночь времен», один из лучших, на мой взгляд, во всей послевоенной французской фантастике. История того, как в антарктических льдах обнаружили потаенный саркофаг, а в нем — замороженные тела мужчины и женщины, последних представителей древней земной цивилизации, уничтожившей себя почти миллион лет назад, сама по себе составила бы сюжет увлекательного фантастического боевика. Однако Баржавель — французы есть французы — вводит в роман еще и политику. Оказывается, очень многим силам в нашей политической реальности пришельцы из прошлой утопии совсем ни к чему, как и их предупреждения относительно нашего легкомысленного отношения к ядерным «игрушкам»…
Зато следующий роман Баржавеля, «Великая тайна» (1973), укрепил его репутацию мастера соединять туго закрученный детективный сюжет с философскими раздумьями над «проклятыми» вопросами. В данном романе таковым является бессмертие, «вирус» которого открыт гениальным ученым-индусом. Проникшись тревогой за судьбу человечества (вот эта идея, по моему мнению, абсолютно утопическая), руководители ведущих стран мира решают сохранить открытие в тайне, пока не получат ответа на основной вопрос: как разместить на планете и прокормить человечество, из словаря которого внезапно будет вычеркнуто слово «смерть»… Писатель умело использует исторический фон: в романе повествуется о фантастической подоплеке реальных политических событий, якобы имевших место с 1955-го по год выхода романа. Среди персонажей — Хрущев и Неру, Кеннеди и Де Голль, однако Баржавель успешно преодолел соблазн ограничиться «крутым» политическим боевиком; писатель сам задумался и заставляет размышлять читателя над проблемой жгучей, если не сказать главной. Индивидуальное бессмертие, желанное с тех самых пор, как наш предок осознал, что смертен, и потенциально опасное, способное превратить перенаселенную планету в сущий ад. Но кто возьмет на себя смелость объяснить все это конкретным людям, ожидающим своего смертного часа?
Однако Карсак, Баржавель и отчасти Клейн — это, увы, вчерашний день французской фантастики. Все в прошлом: вот уже как минимум два с половиной десятилетия лицо этой литературы определяет совсем иная группа писателей.
Легче всего это новое, агрессивное и бескомпромиссное поколение, пришедшее в литературу на волне социального взрыва 1968 года, обозвать французской «Новой Волной» — по аналогии с англоязычной. Тот же идол — Отрицание (всего: политики, истории, культуры, идеалов, моральных норм), тот же шумный эпатаж и лишенные каких бы то ни было границ амбиции… и тот же финал.