Он выпил кружку холодной воды, и на губах его заиграла улыбка.
— Воды у нас предостаточно, — повторил я. — Это ты ее добыл?
— Я вычерпал из колодца землю. Я сидел на крыльце и вытаскивал землю. Затем на дне колодца появилась скала. — Тимоти воздохнул. — В скале от взрыва образовалась трещина, а снизу, я это чувствовал, ее подпирала вода. Нужно было углубить трещину, но это у меня как раз и не получалось. Я вызвал Силу и старался, старался, старался… Наконец скала поддалась, а вода снизу довершила начатое. Но у меня к тому времени совсем не осталось сил, и я потерял сознание.
— Так ты в одиночку заново выкопал колодец, а потом еще и разбил скалу? — спросил отец, взяв Тимоти за руку.
— Да, — подтвердил Тимоти. — Только копал я не руками.
— Спасибо тебе, Тимоти, — сказал отец.
Теперь, надеюсь, всем понятно, почему люди называют нашу ферму уже не «Акрами простаков», а «Акрами изобилия»? Правда, многие тщетно пытаются перевести с испанского название нашего озера — Кахилла, и даже отец не ведает, почему мы с Тимоти дали водоему такое имя. А дело в том, что вода, уходящая из озера в реку Чакавола, едва не смыла железную коробку с личными вещами Тимоти. Хорошо, что мы вовремя хватились ее.
Теперь главная дорога через долину Скорби пролегает через нашу ферму, где всегда есть самая чистая, самая холодная вода на всей Но-вой Территории. Путники частенько остаются на ночлег рядом с озером, и вот однажды…
Однажды вечером мы всей семьей отправились поделиться новостями с одной из семей переселенцев. Глаза Тимоти к тому времени уже открылись, правда, различал он лишь солнце да яркий свет от костра или лампы.
Пока мы разговаривали с главой семейства, его жена — симпатичная длинноволосая брюнетка лет тридцати пяти — старательно избегала смотреть на глубокий шрам, оставшийся на лице Тимоти, а, услышав несколько фраз, произнесенных парнем, тихо спросила:
— Это — ваш ребенок?
— Да, мой, — подтвердила Ма. — Правда, родила его не я.
— Я так и думала, — сказала красотка. — У него говор, как у иностранца. Как у девчонки, которую мы встречали в Марджине.
— Правда? — удивилась Ма.
— Да. — Красотка состроила недовольную гримасу. — Та девчонка говорила, словно иностранка. Ее «дядюшка» уверял, что после болезни она лишилась дара речи и теперь учится говорить заново. Но меня не проведешь: девчонка ему никакая не племянница, она приехала откуда-то издалека. Сейчас таких жуть как много развелось.
— А вы сами откуда родом? — спросила Ма.
Красотка зарделась.
— Я здешняя, а имя у меня не английское, потому что мои родители были… были… — Красотка, насупившись, секунду помолчала. — А ту девчонку вообще звали Марни Лита и еще как-то там!
— Лита! — закричал у меня в голове беззвучный голос Тимоти. — Лита!
Тимоти бросился к красотке, и она, отпрянув, проворчала:
— Смотри, куда идешь.
— Он слепой, — объяснила Ма.
— О… — Красотка покраснела пуще прежнего.
— Вы знали девочку по имени Лита? — спросил Тимоти.
— Не то, чтобы знала, а так, видела раз или два, — неохотно ответила женщина.
Рука Тимоти протянулась к запястью красотки, но та шарахнулась в сторону, будто ошпаренная.
— Извините, — сказал Тимоти. — А откуда вы приехали?
— Из Марджина, — ответила женщина. — Там мы провели месяца два — запаслись продуктами, подковали лошадей, ну, и прочее.
— Марджин, — повторил Тимоти, отходя от красотки. — Спасибо.
— Не за что, — бросила та и повернулась к Ма. — Сейчас я покажу вам свое новое платье.
Мы с Тимоти зашагали к дому, и он сказал:
— Она не позволила мне себя коснуться. А ты не знаешь, как далеко отсюда этот Марджин?
— В двух днях пути через долину Скорби, — ответил я. — Это — город шахтеров.
— В двух днях пути! — Тимоти остановился перед апельсиновым деревцем. — Всего лишь в двух днях пути.
— Девочка может оказаться вовсе не той Литой, о которой ты думаешь, — заметил я. — Переселенцы в наших местах нередко дают своим детям необычные имена.
— Я позову ее! — вскричал Тимоти. — Я позову ее, и когда она ответит…
— Если она услышит тебя. Возможно, она думает, как и ты думал прежде, что весь ваш Народ погиб, и потому не прислушается к твоему призыву.
— Она часто думает о Доме, — твердо заявил Тимоти. — А в то время, когда она думает о Доме, она, конечно же, услышит меня. Я начну звать ее прямо сейчас.
Он, не разбирая дороги, направился к ближайшему xoлмy. Глядя ему в спину, я вздохнул. Я всей душой желал ему счастья, но если он будет звать снова и снова, а ответа не получит, то…