И ошалело взлетают, освободившие от пут тяготения, куда-то в перевернутые небеса его потрясающие буренки: щипали себе мирно травку, не подозревая о том, что мир вот так, одним взмахом кисти художника, может перевернуться вверх тормашками.
А на стебельке цветка, раскачиваясь на собственном хоботе, духарятся себе крошечные розовые слоны улитки. Да и цветки у Вудроффа все какие-то особенные, фрейдистски выразительные.
И уж совсем непостижимое творится на его знаменитых коллажах. Где странно и неописуемо решительно все: персонажи (эльфы, заколдованные иринцы?), и их умопомрачительные «летательные аппараты», и головные уборы (корона фараонов, шутовской колпак?), и кто-то (что-то?), ползущий по земле, — то ли карикатурный до нелепости механизм, то ли живность какая!
Где, когда и с кем все это происходит, ведомо одному лишь Вудроффу. А может, и он не знает: просто открылся ему этот странный сказочный мир на мгновение. Открылся только для того, чтобы сообщить о себе, о том, что и такой мир может быть.
После чего и в нашем, обыденном, становится чуточку интереснее жить. Зная, что где-то там, под облаками, упоительно парят в небесах коровы…
ВИДЕОДРОМ
Адепты жанра
СТРАШНЫЙ ВЕСЕЛЬЧАК
В массовом сознании существует устойчивый миф, что всякий творческий человек в глубине души очень похож на собственные произведения. Сторонники такого взгляда могут даже привести примеры: Достоевский, мол, был человеком нервным и сумрачным, как и его романы; Дали в жизни выглядел таким же провокатором, как и в живописи; разговаривать же с Александром Сокуровым ничуть не легче, чем смотреть его фильмы. Соответственно, нет ничего более отвратительного, чем человек, который снимает фильмы ужасов.
На самом деле это, разумеется, не так. Если бы авторы кинокошмаров были похожи на собственных персонажей, то мало кому из них удалось бы снять больше одного фильма — помешали бы или психиатры, или полицейские. А между тем именно в этом жанре немало живых классиков, которые сняли по десять — пятнадцать картин и продолжают активно работать. Самым удачливым из них, пожалуй, можно признать Уэсли Крейвена — режиссера, который тринадцать лет назад показал всему миру, как именно надо пугать зрителя, сняв самый первый «Кошмар на улице Вязов».
Конечно, есть режиссеры, снимавшие чаще но в мире киноужасов еще никому не удавалось заработать столько, сколько собрали фильмы Крейвена.
Этот респектабельный 58-летний джентльмен живет в соответствии с четким расписанием: по субботам он играет в гольф в загородном клубе, воскресенья проводит с семьей, с понедельника по среду изучает новые сценарии, а в четвepг и пятницу общается с прессой. Он терпеть не может романы Стивена Кинга, предпочитая читать «что-нибудь научное: книги по геологии, физике, биологии, астрономии, биохимии». Свой распорядок он нарушает только во время съемок, которые, впрочем, Крейвен тоже производит строго по графику. Он терпеть не может беспорядок и педагогические ассоциации. Но когда мне удалось связаться с Крейвеном с помощью Internet, я с удивлением обнаружил, что этот человек совсем не такой монстр и зануда, каким его принято представлять.
Создатель Фредди Крюгера оказался личностью весьма жизнерадостной. Его веселит тот факт, что самым удачливым производителем кинокошмаров стал человек именно с такой фамилией (слово «craven» переводится как «трус, трусливый»). Еще он любит порассуждать о вреде высшего образования (сам Крейвен закончил колледж Уитон и Университет в Балтиморе) «Избыток знаний, — утверждает режиссер, — жутко мешает. Когда я снимал «Лето страха», то переделывал каждую сцену по нескольку раз. Мне все время казалось, что получается слишком похоже на Кормана. В конце концов продюсеру это надоело, и он пообещал меня прогнать, если я не угомонюсь. С тех пор я стараюсь не вспоминать, что снимали другие».
Предшественников у Крейвена, действительно, можно отыскать немало. Тот же легендарный продюсер и режиссер Роджер Корман, к примеру. Именно он считается настоящим создателем и вдохновителем целого потока малобюджетных фильмов ужасов категории «В», на которых выросли практически все нынешние американские кинематографисты. И первые самостоятельные работы Крейвена не так уж сильно отличались от кормановских экранизаций Эдгара По. Спецэффекты были недорогие, да и сюжеты особой оригинальностью не блистали. В итоге «Последний дом налево» остался практически незамеченным широкой публикой, а Крейвену пришлось еще пять лет ждать второго шанса, ограничиваясь ролью ассистента у других, более удачливых режиссеров.