— Чем ты можешь ему помочь? Наши с Отелло дела шли гораздо лучше, нежели твои. Сомневаюсь, чтобы ты смог преподать мне нечто, чего бы я не смог освоить сам.
Отелло укоризненно мяукнул.
— Погоди, Отелло, — ответил Павел коту, — позволь мне самому во всем разобраться. — Поглаживая своего бывшего учителя, он опять обратился к Иону. — Этот город сожрет тебя с потрохами. К тому же я не в состоянии бороться с Дойлом в одиночку. Та скромная помощь, которую ты сумеешь мне оказать, все же лучше, чем вообще ничего.
— Ты собираешься выступить против Доила Хассана?
— Не я, а мы. Устроим грандиозное мошенничество, какого город еще не видывал. Ведь мы с тобой — должники Отелло.
— У тебя есть план? — спросил Ион, понимая, что Павел давно затаил злобу на счастливого соперника.
— Пока нет, — признался неудачливый обманщик. — Но обязательно будет.
Следующие несколько дней Ион провел в праздности, отдыхая и нянча недужного кота, бывшего прежде Отелло. Путешествие потребовало большой затраты сил от обоих, особенно от старого кота. Павел не преувеличивал, говоря, что надо торопиться: Отелло-человек еще только начинал ощущать недуги подступающей старости, однако кот из него вышел совсем дряхлый, угасающий день ото дня. Ион уже опасался, как бы им с Павлом не пришлось мстить не за унижение, а за смерть мастера.
Павла вечно не бывало дома. За баней надзирала Ким, которая утешала молодого мошенника, уверяя, что у Павла привычка не показываться на глаза, когда он вынашивает серьезные планы.
Гондор возвращался по вечерам домой в полном унынии: его великие планы всякий раз терпели неудачу. Чтобы не горевать, Павел прибегал к горячительным напиткам.
В конце концов Ион не выдержал.
— С ума сойти! Отелло хотел, чтобы я продолжил образование… Что ж, уважаемый обманщик и необыкновенный фокусник Павел Гондор, должен тебя предупредить, что я и без тебя знаю, как пьянствовать и позориться на людях, а что касается освоения достойного уважения банного мастерства и борьбы в грязи, то мне не хотелось бы в этом совершенствоваться. Если бы мы по-прежнему работали вместе с Отелло, то успешно провернули бы за это время не меньше шести-семи проделок, от которых самого Доила Хассана пробрала бы дрожь. Напрасно мы сюда притащились! Ты же только что вышел из тюрьмы! Ни меня, ни Отелло никогда не арестовывали. В каталажку попадают только неудачники и кретины.
Павел Гондор вздохнул и отложил бурдюк с вином.
— Как долго ты постигал азы профессии? — спросил он бывшего подмастерья, полного праведного негодования.
— Пять лет, — отвечал Ион.
— Значит, Отелло и тебя подобрал на обочине.
— Я кое-как перебивался.
— Понятное дело! Я тоже. Отелло рассказывал тебе, как лишился глаза?
Отелло грозно мяукнул.
— Молчи, старый пройдоха! — приказал ему Павел и обернулся к Иону. — Рассказывал?
— Только раз обмолвился, что это было делом рук облапошенного олуха, когда афера вышла боком, потому что он что-то сделал не так.
— Не он, а я! Мне было двенадцать лет, и я был полон самомнения, так же, как ты сейчас. Отелло подобрал меня на улице и научил кое-каким трюкам, я несколько раз ему помог, а потом возомнил, что уже достаточно знаю, смогу прожить сам и не нуждаюсь больше в посторонней помощи. Зачем делить добычу? В двенадцать лет я был кум королю. Покинув убежище Отелло, я отправился на поиски дуралея, которого можно было бы облапошить, чтобы попасть в город.
— Всего-то в двенадцать лет? — удивился Ион.
Павел продолжил свой рассказ, не обратив на него внимания.
— Я наметил себе в жертву старого купца, торговавшего диковинами с морского дна, и подкрался к его лавке. Я собирался подсунуть ему фальшивые жемчужины, получить за них золото и купить себе место в проходящем караване. Купец стал приставать ко мне с вопросами: «Откуда у бродяги бесценные камни?» и «Где ты взял такое богатство?». Я лишился терпения, так как не был готов к тому, что старый лис не купится на единственную версию, которая была у меня в запасе. «Хочешь задешево жемчуга?» — спросил я его и все окончательно испортил. Я потерял сосредоточенность, маскировку, самоконтроль — и мои жемчужины превратились в песок. Старый хрыч оказался сильнее, чем я предполагал. Он свернул бы мне шею, не окажись рядом Отелло. Видимо, он весь день следил за мной. Мастер стал молить купца о пощаде. Тот заставил его поклясться, что он станет за мной приглядывать и что я не стану ему больше досаждать. Отелло поклялся, и я был отпущен. Отелло забрал меня и продолжил учить уму-разуму. Я убедился, что далеко не так хитер, как мнилось. В следующий раз я ушел от него, только когда был совершенно готов к этому, то есть спустя еще четыре года.