— Какое значение имеют все эти причины и мотивировки? — прервал я спорящих. — Куда важнее другое: нас ждут новые неприятности.
— Я не могу допустить, чтобы мой народ был обращен в рабство, капитан, — тихо проговорил Питер. — Если до этого дойдет, мы примем бой.
— Лучше постараемся найти третий путь, — возразил я. — Расскажите-ка о лепешках, летающих вокруг вашей колонии, тех, что отпугивают остальных. Это что, хищная разновидность?
Мои слова вызвали у Питера грустную улыбку.
— Ну что вы… Скорее, это самые старые Звездные Духи. Те, кому остаются считанные недели до смерти.
Я поежился. Я знал, конечно, что все живые существа смертны; более того, по пути на астероид у нас, помнится, уже произошел спор: не попадают ли лепешки, охватывающие наш корабль, на зуб другим. Однако мысль о стае стареющих лепешек, покорно ожидающих кончины, оказалась почему-то еще неприятнее. Возможно, то была обычная грусть при расставании с волшебством; возможно, сострадание к умирающему домашнему любимцу.
— Подобно всем остальным Звездным Духам, они любят музыку, — тихо продолжил Питер. — Но их любимые мелодии — особенные; только мы умеем их сочинять. В этом и заключается смысл музыки, которая звучит в колонии.
Внезапно я ощутил на себе взгляд Сьюзен. Она улыбалась.
— Одна из них помнит вас, капитан. Говорит, что когда-то, довольно давно, помогла вам совершить полет.
Мне стало не по себе.
— Они проникают в наши мысли? — осторожно осведомился я. — Неужели им понятно не только то, что происходит в душе ответственного за музыку, но и у всех остальных?
— Нет, такое им недоступно, капитан, — заверил меня Питер. —
Духи не могут проникать даже в наши мысли, хотя мы к ним ближе, чем любые другие люди. Они просто узнают вас по контурам вашего сознания, подобно тому, как вы распознаете их с помощью спектрального анализа.
— Понятно, — прошептал я. Аналогия с домашним любимцем возникла снова. Только на этот раз уже трудно было разобрать, кто чей хозяин. — А почему они разгоняют остальные лепешки?
— Они их не разгоняют, — ответила Сьюзен. — Те сами держатся в стороне — из уважения к умирающим.
Я поскреб щеку. В голове появились смутные очертания плана.
— Значит ли это, что они откликнутся на вашу просьбу немного посторониться и пропустить молодежь?
Питер покачал головой.
— Мне понятны ваши мысли, друг мой. Но из этого ничего не выйдет.
— А я не пойму, что у него на уме! — заявил Джимми.
— Очень просто, Джимми, — пояснил я. — Милейшая Чен постаралась расставить громкоговорители по всей колонии. Думаю, было бы просто невежливо не воспользоваться плодами ее усилий.
— Я же говорю: из этого ничего не выйдет! — уперся Питер. — Мы уже беседовали со Звездными Духами на эту тему. У них не хватит сил, чтобы перенести «Мир свободы».
— Это как сказать… Что значит «беседовали»? А вы побаловали их музыкой?
— Вы предлагаете, чтобы мы заставили их нас перенести? — спросила Сьюзен со зловещим огоньком в глазах.
— Почему обязательно «заставили»? Они же в упоении от музыки — вам это известно не хуже, чем нам. По-моему, для них она вроде допинга.
— Ну вот, теперь вы предлагаете, чтобы мы их опоили…
— Прошу прощения, — вмешалась Ронда. — Ваше Величество, как давно вы проигрываете музыку умирающим лепешкам?
— Уже много лет, — ответил Питер, хмурясь. — Собственно, сколько я живу, столько и…
— А сколько раз за эти годы молодые лепешки куда-нибудь переносили ваших сограждан?
— Раза три-четыре. Но только наши маленькие разведывательные корабли. По сравнению с ними даже ваш транспортный корабль — левиафан.
— Наверное, в этом и заключается существо проблемы, — заключила Ронда. — Вы умеете вести беседы с лепешками, но представление о них искажено тем обстоятельством, что ваши собеседники — это старые, умирающие особи, а не здоровая молодежь.
— Помните ваши собственные слова о дельфинах и китах? — спросил я. — По-моему, правильнее было бы сравнить их с собаками.
— С собаками? — переспросил Питер.
— Ну да! Вас уже не первое десятилетие окружают стареющие, немошные чихуахуа. Но большинство лепешек совсем не такие.
— Какие же они?
— Крупные, полные сил лайки! Не обижайтесь, но получается так: вы способны их понять, а мы умеем их запрягать.
Какое-то время стояла тишина. Наконец, Питер кивнул.
— Вы не до конца избавили меня от сомнений, — сказал он. — Но вы правы: попробовать стоит.