В конце концов я долетел. Курс я держал не очень точно (когда я наконец заметил яркий розовый фонарь на посадочной площадке, он оказался чертовски далеко слева), но все же не забрался к черту на кулички. Я направил аппарат на фонарь, сделал круг над площадкой, минуту-другую внимательно осматривался и лишь потом совершил посадку.
Два других ховеркрафта уже стояли на площадке (наверное, они летали по более короткому маршруту), но на улице никого не было — во всяком случае, я никого не заметил. Многие окна в бараке светились, но в офисном комплексе было темно — кроме приемной и лабораторного крыла.
Ашре и Парацельс.
Останься они на месте, я смогу захватить каждого по очереди, погрузить в ховеркрафт и доставить в Сент-Луис. Если застану мерзавцев врасплох. И ни на кого не нарвусь по дороге. И не разобью ховеркрафт, решив пролететь триста километров до Сент-Луиса.
Впрочем, я выкинул подобные мысли из головы. Двигатель еще не успел сбросить обороты, как я выпрыгнул из кокпита и помчался к приемной.
Распахнул дверь, прыгнул в нее, захлопнул.
Остановился.
За прилавком стоял Фриц Ашре. Наверное, он работал за бухгалтерским компьютером: перед ним стояла консоль. Лицо у него стало белым, а поросячьи глазки пялились на меня так, словно я вернулся с того света. Он даже не дернулся — похоже, его парализовало от удивления и страха.
— Фриц Ашре, — проговорил я, вложив в слова всю злобу, на которую был способен, — вы арестованы за убийство, покушение на убийство и подпольную деятельность. — Мне это понравилось, и я продолжил: — У вас есть право молчать. Если вы решите говорить, все сказанное вами может и будет использовано против вас в суде. У вас есть право на адвоката. Если вы не можете…
Он не слушал. На его лице отражалась борьба, не имеющая ничего общего с произносимыми мною словами. Он впервые выглядел слишком удивленным, чтобы быть коварным, и слишком подавленным, чтобы быть злобным. Он пытался с этим бороться, но безуспешно. Пытался найти выход, избавиться от меня, спастись — и не находил. Его резервату — конец, и он это знал.
Но, быть может, выход имелся. Внезапно борьба эмоций на физиономии Ашре прекратилась. Он встретил мой взгляд, и я увидел на его лице выражение, жуткое в своей нескрываемой обнаженности. То был голод. И ликование,
Он взглянул вниз. Запустил руку под прилавок.
Я не стал ждать и прыгнул. Уперся руками в край прилавка, перекинул через него тело и ударил мерзавца пятками в грудь.
Он врезался в стену, отскочил, рухнул на колени. Я упал рядом, но поднялся быстрее, выхватил нож и прижал лезвие к его жирной шее.
— Только пикни, — выдохнул я, — и я выпущу из тебя кровь прямо здесь.
Мне показалось, что он меня не услышал. Он хватал ртом воздух. И смеялся.
Я быстро обернулся к прилавку — посмотреть, к чему он так стремился.
Сперва я ничего не понял. На полочке в стороне лежала М-16, но тянулся он в другую сторону.
И тут я ее увидел. Маленькая серая коробочка, вмонтированная в прилавок рядом с тем местом, где он стоял. С большой красной кнопкой и красной лампочкой. Лампочка светилась.
А потом я понял, что слышу звук — очень высокий, на грани слышимости.
Мне был знаком такой звук, но я не сразу вспомнил, что это такое.
Свисток для животных.
Он, издает свист с частотой, почти не доступной человеческому уху, но сейчас этот звук улавливает каждое животное в радиусе десяти километров. И знает, что он означает.
Я убрал нож и взял винтовку. Мне было не до сантиментов. Я передернул затвор и приставил ствол к голове Ашре.
— Выключи.
Теперь он просто негромко смеялся.
— Его нельзя выключить. Его уже ничто не остановит.
Я снова достал нож, отодрал коробочку от прилавка, перерезал провода. Негодяй оказался прав. Красная лампочка погасла, но звук не прекратился.
— Для чего он нужен?
— Угадай!
Он сотрясался от смеха. Я ткнул его стволом винтовки.
— Для чего он нужен?
Трясти его не перестало, но он посмотрел на меня. Глаза у него были ясные и безумные.
— Ты меня не застрелишь, — хихикнул Ашре. — Ты не из таких.
Что ж, на этот счет он тоже оказался прав. Я даже не собирался его убивать. Мне требовалась информация, и я, сделав над собой огромное усилие, постарался говорить рассудительно:
— Все равно скажи. Я не могу его выключить, так почему бы и не сказать?
— Ах-х, — вздохнул он. Мысль ему понравилась. — Можно встать?
Я позволил ему подняться.
— Так гораздо лучше. Спасибо, мистер Браун.