Но слов инспектора о том, что я не приду к ошибочному заключению, я не понял. Изобразив на лице вопрос, я принялся ждать, пока он не спросил:
— Слышал об охотничьем резервате «Шэрон пойнт»?
— Нет. Но резерватов много. После автомобильных гонок охотничьи резерваты — самое популярное…
Он прервал меня, подался вперед и обвиняюще ткнул пальцем в папку:
— Там гибнут люди.
Я не ответил. Во всех резерватах гибнут люди. Лет двадцать назад преступность стала в нашей стране проблемой первостепенной важности, и правительство затрачивало на ее решение большие деньги. Очень большие деньги. На «укрепление закона» и тюрьмы, разумеется. На умиротворяющие людей наркотики вроде марихуаны. Но также и на любые мыслимые способы, позволяющие толпе выплеснуть свою агрессивность некриминальным путем.
Через гонки, например. После правительственных субсидий теперь практически любому по карману сесть в гоночную машину и промчаться по треку. Но самое важное, как утверждают ученые, дать людям шанс совершить насилие с риском для собственной жизни. Но и насилие, и риск должны быть настоящими, иначе эффекта не будет. Люди так страдают от перенаселения и экономического давления, что им нужно как-то выпустить пар. Нельзя позволить им стать преступниками просто от скуки или отчаяния.
Поэтому у нас сотни резерватов. Участок дикой местности огораживают и заселяют всевозможными опасными зверями, а затем спускают на них охотников — в одиночку, разумеется, — и пусть попробуют убить кого угодно, пытаясь остаться в живых. Любой, кого подмывает желание увидеть горячую струящуюся кровь, может взять ружье и поставить себя, вернее, мощь своего оружия, против хищных кошек, волков или гризли.
По популярности охота едва уступает гонкам. Людям нравится альтернатива «убей — или убьют тебя». Животных истребляют с такой скоростью, что питомники едва успевают поставлять новых. (Некоторые охотники пользуются отравленными иглами и разрывными пулями. Другие пытаются протащить в резерваты лазеры, но это строго запрещено. Частным лицам вообще категорически не разрешается иметь лазеры.) Охота — занятие кровавое. На одно животное, убитое одним выстрелом наповал, приходится двадцать медленно умерших от ран; а охотников, на мой взгляд, погибает слишком мало. Но все же, полагаю, это лучше войны. По крайней мере, мы не пытаемся охотиться на китайцев.
— Ты сейчас думаешь: «Ура львам и тиграм», — предположил инспектор.
Я снова пожал плечами:
— Наверное, «Шэрон пойнт» очень популярен.
— Не знаю, — едко ответил он. — Это резерват частный и федеральных субсидий не получает, поэтому отчетность не сдает. У меня есть только свидетельства о смерти. — На сей раз он коснулся папки лишь кончиками пальцев, словно она была ядовита или опасна. — Заведение открылось двадцать месяцев назад, и за это время там погибло сорок пять человек.
— Черт побери! — невольно вырвалось у меня. Я знал резерваты, где такое количество людей не погибало и за пять лет.
— И ситуация усугубляется, — продолжил инспектор. — Десять — за первые десять месяцев. Пятнадцать — за следующие пять. Двадцать — за последние пять.
— Они очень популярны, — повторил я.
— И это странно, поскольку «Шэрон пойнт» себя не рекламирует. Информация о резервате передается из уст в уста. Известно, что на них подано больше жалоб, чем на любой другой резерват страны. В основном, это заявления семей, что им не выдают тела погибших.
А вот это что-то уж совсем необъяснимое! Мне еще не доводилось слышать о резервате, который бы не отсылал тела ближайшим родственникам.
— А что они делают с трупами?
— Кремируют. Прямо в резервате. Там все предусмотрено: родственники заранее обязаны подписать разрешение на кремирование, иначе клиента не допускают. Но больше всего люди возмущены тем, что их погибших мужей или жен кремируют немедленно. Родственникам не позволяют даже взглянуть на покойных. Семьи получают лишь уведомление и свидетельство о смерти. — Он быстро взглянул на меня. — Причем здесь нет нарушения закона. Контракты подписываются заранее.
Я немного подумал.
— А какими охотниками были погибшие?
— Лучшими, — нахмурился инспектор. — Почти все они должны были остаться в живых. — Он вынул из папки распечатку и подтолкнул ее через стол мне. — Взгляни.
То был компьютерный анализ данных на сорок пять погибших охотников. Все они были богаты, но лишь 26,67 % разбогатели сами. 73,33 % из них унаследовали или получили капитал в результате заключения брака. 82,2 % имели блестящее финансовое будущее. 91,1 % были опытными охотниками, а 65,9 % из них — просто виртуозными. 84,4 % активно ездили по миру в поисках «добычи» — чем опаснее, тем лучше.