Уже триста с лишним тысяч лет назад неандертальцы могли разговаривать друг с другом, полагают антропологи из Университета Дьюка, которые провели сравнительное исследование черепов неандертальцев, человекообразных обезьян, ранних предков человека и современных людей.
Более всего американских ученых интересовали размеры так называемого гипоглоссального канала — трубкообразного отверстия, через которое к основанию черепа подходит нерв, сообщающий головному мозгу о движениях языка. Как выяснилось, у неандертальца этот канал примерно такой же, как у современного человека. А вот у обезьян его размеры существенно меньше, и то же самое относится к австралопитекам — нашим отдаленным предкам, жившим на Земле около двух миллионов лет назад. Согласно последним научным данным, именно от величины гипоглоссального канала зависит способность живого существа к членораздельной речи… А следовательно, неандертальцы были этой способностью наделены! До сих пор считалось, что звуковая речь у представителей рода Homo возникла всего 40 тысяч лет назад.
Джерри Пурнелл
СТРАХОВЩИК
По улице по главной
Страховщик колесит…
Он безобидный малый,
Он весело свистит.
— Ролло!
— Да, мэм.
Я распевал во все горло — так бывает всегда, если возникают проблемы с управлением. В такие минуты я забываю, что в кабине сидит жена. Особенно теперь, когда я не думал ни о чем, кроме хитрой задачи: как посадить на космический булыжник свой корабль весом в 16 тысяч тонн.
Джефферсон — астероид неправильной формы. Сейчас он находится примерно вдвое дальше от Солнца, чем Земля. Здоровенная глыба 70 на 50 километров на мониторе выглядела, словно засохший комок глины, в который пару раз пальнули из дробовика. Вокруг своей оси Джефферсон болтается, как пьяный индеец на карусели, поэтому использовать маршевый двигатель я не мог. Посадка грозила обернуться цирковым трюком.
— Роланд Кефарт, я ведь тебя предупреждала насчет пения.
— Да, дорогая, конечно…
У «Рогатки» две инерциальные платформы, и установленные на них датчики либо врали, либо мы приближались быстрее, чем хотелось бы.
— Мало того, что ты обучил этим дурацким песенкам мальчиков. Теперь еще и девочки…
Я указал на интерком и светящийся сигнал «включено»… Джанет покраснела. Мы частенько с ней ругаемся, но это наше личное дело.
Послышался негромкий хлопок — это дали импульс двигатели ориентации.
— Слышишь? — спросил я. — Кажется, мы опускаемся слишком быстро. Пристегнись!
Двигатели несколько раз пыхнули короткими импульсами, взметая пыль на каменистой поверхности внизу.
Впрочем, мне кажется…
Корабль коснулся астероида, лязгнули опоры. Посадка была не очень-то мягкой, тряхнуло основательно, но ни один из красных сигналов тревоги не загорелся.
— Мы не разобьемся. Добро пожаловать на Джефферсон. Мы сели.
Джанет выключила интерком, и мы обнялись.
— У нас снова получилось, — сказала она.
Я ухмыльнулся.
Когда мы только-только склепали «Рогатку» из двух списанных кораблей, каждый старт совершенно не гарантировал того, что нам удастся сесть. Но последние рейсы придали нам уверенности, хотя мы были настороже: в Поясе много камней и мало кораблей.
Я поцеловал жену.
— Шестнадцать лет, — заявил я. — Больше тебе не дашь.
Действительно, волосы у Джанет остались такими же темно-рыжими, как и в тот день, когда я познакомился с ней на марсианской станции Элизиум Моне. Вполне возможно, что она их красит втайне от меня. Но я и знать этого не хочу! Одета она была так же, как и я — в облегающий комбинезон. Очень облегающий… Его назначение в том, чтобы сохранить человеку жизнь, если корпус «Рогатки» даст утечку. А то, что на теле Джанет он подчеркивал некие весьма интересные округлости, так это касается только нас. Я позволил своим рукам обследовать пару восхитительных частей комбинезона, исключительно на предмет безопасности, и она еще теснее прижалась ко мне. И еле слышно шепнула на ухо: