Лэнглон сидел за своим столом, Уэйд — в кресле напротив. Оба одинаково стеклянными глазами взирали на Граусса, который стоял у противоположной стены перед доской, покрытой графиками и формулами.
Подобная ситуация не вписывалась ни в какие уставы и инструкции, да и Лэнглон был слишком озадачен, чтобы помешать вторжению Копински. Уэйд сделал попытку остановить своего подчиненного, но Копински с ловкостью профессионала обошел его и изложил шефу свою версию.
Когда он закончил, в комнате установилась оглушительная тишина. Лэнглон и Уэйд беспомощно смотрели друг на друга, потом — оба одновременно — повернулись к ученому. Граусс застыл у доски. Глаза его бешено вращались за толстыми линзами очков.
— Жуки! — произнес он наконец. — Мы тут санимаемся серьес-ными фещами, мошно скасать, делаем прорыф ф науке, а фы нам ко-форите о каких-то жуках? При чем тут жуки? Откуда они фоопще фсялись?
— Док считает, что вы чокнутый, — перевел Уэйд.
— Ну уж не больше, чем он, — парировал Копински. — Откуда следует, будто кто-то намеренно крадет время? Послушайте, вот мы составили карту данных. Посмотрите сами. Это вовсе не похоже на работу шайки воров. Это, скорее, напоминает распространение эпидемии насекомыми. У нас есть специалист, который может пролить свет на это дело.
Граусс замахал руками, как шкипер, севший на мель у берега Миссисипи.
— Но у пришельцы есть мотиф! Они хотеть фремя, чтобы жить ка-рашо и у них есть технологий, чтобы фзять его. Но жуки? Зачем этим жукам фремя? — Он махнул рукой в сторону Копински. — Он каво-рит, эссен? Кушать? Как они едят фремя? Какой питательный ценность иметь фремя? Сколько калорий в отин час?
Копински покачал головой.
— Для них это не время, а еда.
— Они могут превращать одно в другое, — вмешалась Дина. — Это вроде того, как энергия и масса переходят друг в друга в нашей Вселенной… Пространство и время в эйнштейновских системах отсчета…
Граусс заморгал. Уэйд удивленно посмотрел на женщину. Хасли кивнул.
— Мне кажется, есть достаточно оснований, чтобы пересмотреть весь ход расследований, — произнес Лэнглон. По его тону было ясно, что он мечтает об одном — как-нибудь прекратить этот диспут. Однако никто не обратил на него внимания.
— Как эта пища и фремя, как они трансформируются? — спросил Граусс. Голос его постепенно терял уверенность.
— Не имею понятия, — ответил Копински. — Это по вашей части. Почему бы не предположить, что такое возможно, и не поработать над этой гипотезой, вместо того, чтобы все отрицать. Надо посмотреть, куда она нас приведет.
— Методом индукции, а не дедукции, — вставила Дина на тот случай, если кто-нибудь не понял.
— Как мы вообще в это вляпались? — простонал Уэйд, обводя присутствующих мученическим взглядом.
В этот момент зазвонил селектор внутренней связи. Лэнглон уставился на аппарат зачарованным взором, словно кролик на удава.
— Лучше ответить, — посоветовал ему Уэйд.
Лэнглон нажал на кнопку.
— Да, Бетти?
— Извините, что опять помешала вам, мистер Лэнглон, — послы-шалея голос секретарши, — но у меня два джентльмена, которые хотят видеть мистера Копински и мистера Уэйда. Я сказала, что у вас совещание, но они настаивают. Один из них священник, другой…
— Их-то я и жду, — обрадовался Копински. Лэнглон вопросительно посмотрел на Уэйда. Тот покорно кивнул, всем своим видом показывая, что хуже все равно не будет.
— Впустите их, пожалуйста, — разрешил Лэнглон, и в кабинете появился отец Мойнихэн, а за ним Эрингер.
— Переходя улицу перед вашим зданием, просто рискуешь жизнью, это уж точно, — весело заметил священник. — Все равно что Лэндсдаун-роуд в Дублине, когда англичане выигрывают у ирландцев в регби.
Бетти с виноватым видом маячила в двери позади посетителей. Она была очень похожа на растерянного бобра, у которого обрушилась плотина.
— Извините, мистер Лэнглон, но они так настаивали… — пробормотала секретарша.
Копински представил присутствующих друг другу. Новости Эрин-гера состояли в том, что здание Сайкомпа объявлено опасным для жизни, люди эвакуированы, а теперь инженеры изучают прилегающий к нему мост Куинсборо, где наблюдаются те же проблемы. По пути в Бюро он узнал от отца Мойнихэна о предположениях Копински и был ими очень заинтригован. «Во всяком случае, в этом что-то есть», — так звучал его предварительный вердикт.