Увидев человека, сидящего на краю узкого, в полшага шириной уступа, Леман настолько оторопел, что даже не нашелся с ответом, когда человек дружелюбно помахал ему рукой и указал куда-то вниз.
Некоторое время Леман хлопал глазами, тщась разложить видение на логические составляющие. Галлюцинация? Не похоже. Мираж? Если и так, то это лишь означает, что странный субъект присел отдохнуть где-то в другом месте, но, так или иначе, в факте его существования сомневаться не приходится. Человек. Как видно, сильный и ловкий мужчина, раз не боится этаких круч. Одет странно. Зарос дремучей бородищей, похоже, отроду не стриженной.
Примитивная цивилизация? Хм. А какая тут еще может возникнуть? Именно примитивная. Кстати, ренегаты вроде бы никогда не считали эту планету своей. Впрочем, то же самое можно сказать о Великой Лиге…
Неважно, откуда взялись люди. Главное, они есть.
Вскоре он попал в облако, а просочившись сквозь него и вымокнув до нитки, увидел наконец дно каньона. Оно лежало чудовищно далеко внизу, там бесновалась река, белая от бурунов, и узкими зелеными полосами протянулись вдоль каменных стен уступы-карнизы. Растительность — это хорошо.
Мимо первого зеленого уступа Леман промахнулся, несмотря на то, что уступ был широк — пожалуй, шагов в пять. Зато на следующий он нацелился заранее и исхитрился не только удачно приземлиться, но и в борьбе с легким ветерком накрыть собой парашют. Еще пригодится. В примитивном мире и тряпочка — сокровище, и булыжник — инструмент. А нож, возможно, окажется именно тем предметом, что позволит выжить среди себе подобных.
К счастью, нож имеется.
Было тепло и влажно. Под ногами росла трава или что-то очень похожее на траву. Неважно. Не время и не место валяться на травке. Ни один пилот не станет любоваться пыльной растительностью на пустырях вокруг космодромов. Сентиментальность — дурной признак. Валентин, тот был сентиментален, да. Цветики-лютики нюхал, и не срывал их, а опускался на колени и тянул нос, когда думал, что его никто не видит. Вот и пропал зазря.
Сделав такое умозаключение, Леман хмыкнул, затем решил, что нехорошо подсмеиваться над мертвыми, и перестал думать о пропавшем Валентине. Как бы самому не пропасть.
Он пощупал стену. Монолит. Можно и не ковырять ножом, все равно ничего не наковыряешь. Будь иначе, река вымыла настоящие террасы, а не эти полочки шириной с тротуар в захолустном городишке.
В петрографии Леман был не силен и тип горной породы не определил.
Куда двинуться — направо или налево? Кажется, слева карниз немного расширялся, и Леман, взвалив на плечо невесомый тюк, избрал именно это направление. Если там не удастся встретить людей, то хотя бы есть надежда найти достаточно широкую площадку, чтобы грамотно сложить парашют перед следующим прыжком…
Второго аборигена он встретил, неожиданно столкнувшись с ним нос к носу. Увидеть его издали помешал водопад, оседающий на уступ водяной пылью. Человек шел навстречу, прижимаясь к серой скале, был одет в кожу, тоже серую и весьма ладно скроенную. Длинная черная борода была заплетена в косички, напоминающие крысиные хвостики.
— Привет, — сказал Леман.
— И тебе, — ответствовал абориген на сносном интерлинге, вроде нисколько не удивившись. — К нам?
На всякий случай Леман кивнул.
— Сверху?
— Сверху.
— Ну и как там, наверху?
— Кому как, — машинально ответил Леман, изумившись идиотскому вопросу. — Мне, например, хреново!
Абориген прикоснулся к парашюту корявыми пальцами, пощупал ткань и неодобрительно взмахнул косичками бороды.
— Я видел, как ты летел, — сообщил он. — По-моему, ты издалека. Не знаю, где летуны путешествуют на таких штуках. У наших в ходу крылья. Гораздо удобнее. Наверное, на этом можно только сверху вниз, да?
— В основном… — протянул Леман, все больше удивляясь разговору.
— Лучше выменяй эту штуку на настоящие крылья, — посоветовал абориген. — А тряпье на одеяла пусти. Если набить чем-нибудь, хорошие одеяла выйдут. Только здесь не сменяешь, у нас сейчас летунов нет… Или ты к нам насовсем?