Один из солдат в глубокой задумчивости на шаг отстал от товарищей. Форзон, не упустив момента, нанес удар в основание черепа и нагнулся над упавшим, чтобы ударить еще разок, если понадобится. Несчастный, однако, потерял сознание сразу. Остальные продолжали мерно маршировать. Впрочем, будь даже конвоиры настороже, вряд ли они могли что-нибудь услышать за скрежетом колес, а тем паче увидеть.
Форзон вытащил ремешки из сандалий своей жертвы и крепко связал солдата по рукам и ногам; оттащив тело с дороги, он оставил его в высокой траве. Потом он снова догнал повозку и приглядел себе вторую жертву. Операция прошла как по маслу, и Форзон оставил бесчувственное тело по другую сторону дороги.
Что-то уж слишком просто, подумал он, снова догоняя повозку. Оттаскивая четвертого, он обливался холодным потом и ужасно нервничал при одной лишь мысли о том, что излишняя нервозность вынудит его совершить ошибку. Оставшиеся солдаты маршировали гораздо ближе к свету, и Форзон сильно сомневался, что ему удастся незаметно отключить кого-то из них. Тогда он прицелился издалека и бросил камень: очередная жертва упала без единого звука. Подождав, когда повозка отъедет подальше, Форзон подошел к упавшему и вытянул из сандалий ремешки.
Теперь, когда осталось только два противника, он вдруг преисполнился самоуверенности, и удар в затылок получился скользящим: солдат с криком обернулся и был уложен замертво ударом в висок, факелоносец, зачарованный светом собственного факела, за все время ни разу не обернулся.
И все-таки Форзон решил не рисковать и сперва освободить пленников: по крайней мере, Энн сможет убежать, если ему на сей раз не повезет. Он забрался в повозку через задний бортик, прополз мимо неподвижного тела мужчины и приставил лезвие ножа к веревочным путам, стягивающим запястья Энн.
Она не вздрогнула, не выказала никакого удивления, но медленно отклонилась назад и, повернув голову, спросила:
— Ты кто?
— Форзон, — шепнул он ей прямо в ухо.
— Форзон?..
Он перерезал путы на ее руках, нащупал и разрезал веревку на щиколотках. Потом он занялся спутником Энн. Дыхание мужчины было таким слабым, что Форзон чуть было не принял его за труп. Когда он разрезал веревки, Энн приложила губы к его уху и произнесла:
— Поторопись!
Форзон спрыгнул с повозки и догнал факелоносца, чтобы нанести последний удар. Солдат упал, выронив рассыпающий искры факел, и животное, безучастно тянувшее повозку, немедленно остановилось. В ушах зазвенело от внезапной тишины.
— Не дай ему погаснуть! — вскрикнула Энн.
Быстро подобрав факел, он воткнул его ручкой в землю и сноровисто связал свою последнюю жертву. Энн уже включила коммуникатор, появившийся из какого-то потайного отделения повозки.
— Это шесть-два-семь, — быстро сказала она. — У меня аврал.
— Слушаю, шесть-два-семь, — раздался голос в ответ.
— Пакет получен. Требуется экстренная медицинская помощь.
— Что с пакетом?
— С ним — ничего.
— Понятно. Я тут один. Насколько серьезно…
— Вопрос жизни и смерти, — перебила она. — Завтрашняя ночь не подойдет.
— Укажи место приземления. Я вылетаю.
Из двойного дна тележки появился набор медицинских принадлежностей и большая фляга с водой. Энн разрезала окровавленную одежду своего спутника, тщательно промыла и продезинфицировала очень дурно выглядящую рану на боку и наложила плотную повязку.
— Это все, что мы можем здесь сделать. Ему необходимо переливание крови.
— Что с ним случилось?
— Ткнули копьем.
Энн отошла от повозки, уперла руки в бока и критически огляделась, нетерпеливо притоптывая ногой. Она вела себя точь-в-точь как многоопытная сельская матрона средних лет, каковой и казалась. Форзон, бережно хранивший в душе образ хрупкой женственности, явленный ему на базе, взирал на нее с немым изумлением.
— Надо вернуться назад. Нельзя сажать машину рядом с жилищем.
Действительно, в какой-то сотне шагов впереди тускло светилось окошко фермерского дома. Всецело поглощенный преследованием повозки, Форзон и не заметил, как очутился в густо населенном аграрном районе.