Выхода не оставалось. Триставер облизнул пересохшие губы, с трудом сглотнул и заявил:
— Воистину так, миледи. Веди нас.
Через два дня пути без происшествий и двух столь же спокойных ночей они добрались до Ручья Отчаяния. В это время года он был мелким, а течение воды медленным; на месте брода глубина оказалась едва на уровне лодыжек. Но Триставер не поддался беспечности и велел пересечь ручей верхом — укоротив стремена и пустив лошадей медленным и осторожным шагом, чтобы избежать брызг, — и не спешиваться, пока путешественники не достигнут сухого грунта на противоположном берегу.
— Хорошая работа, чародей, — сказала Беррендаль, когда переправа завершилась. — С твоей помощью мы благополучно миновали первое препятствие.
— Первое, и самое легкое, — отметил Триставер.
— Но ты с ним справился, не прибегая к магии.
— Благоразумный и опытный чародей не транжирит магию на пышные эффекты. Окажись на моем месте какой-нибудь мальчишка-ум-ник из тех, кого ты искала, он наверняка бы перебросил через ручей мост из лунного света и паутины и растратил бы свои магические силы на несколько дней вперед, оставив вас без защиты, — раздраженно сказал Триставер.
— В таком случае, я сделала действительно мудрый выбор.
— Как минимум, один из нас сделал, — буркнул под нос Триставер, возясь со стременами.
Если он и почувствовал облегчение после переправы, то его быстро сменила тревога о том, что ждет их впереди.
И неспроста. Не успел он забраться в седло, как услышал крик Каими:
— Смотрите! Великаны!
Триставер взглянул вперед и увидел на опушке Леса Рыданий двух волосатых переростков. Один из них опирался на дубину размером с высокого и хорошо упитанного рыцаря, а у второго на плече покоился гигантский топор с обоюдоострым лезвием. Великаны ухмылялись. Тот, что с дубиной, указал на путников и пихнул локтем в бок своего товарища, который кивнул и сказал нечто смешное, потому что оба оскалились. Продолжая весьма неприятно усмехаться, они двинулись вперед.
— Никакой магии, чародей, — предупредила Беррендаль, напяливая шлем. — Это работа для воина.
Триставер облегченно выдохнул. Он не знал чар для борьбы не то что с великанами, но даже с обыкновенными разбойниками. Лучшее, что у него имелось по этой части — краткосрочное универсальное защитное заклинание, и даже его он держал в резерве, приберегая для моментов абсолютного отчаяния.
Беррендаль пустила своего жеребца шагом в сторону опушки, потом остановила его и крикнула:
— Я еду в Лес Рыданий. Кто смеет преграждать мне путь?
Тот из великанов, что поуродливее, приподнял дубину и ответил:
— Мы Три Ужасных Брата из Леса Рыданий. Я — Кривая Рожа.
— А я — Неряха, — представился второй, вытирая нос волосатой ручищей.
— Я всех путников расплющиваю в лепешку, — сообщил Кривая Рожа.
— А я рублю их на мелкие кусочки, — добавил его братец.
— И мы расплющим и порубим тебя, — закончили они в унисон.
Беррендаль выхватила меч и пришпорила жеребца. Не успел Кривая Рожа замахнуться дубиной, как его лохматая голова покатилась в кусты, а Беррендаль с боевым кличем уже разворачивала жеребца к Неряхе. Замерший в изумлении Триставер услышал, как мимо его уха что-то трижды свистнуло в воздухе, и Неряха рухнул на землю. Его грудь пронзили три стрелы.
Триставер обернулся и увидел опускающую лук Каими.
— А где третий? — небрежно поинтересовалась она. — Кривая Рожа говорил, что братьев трое.
Триставер пожал плечами:
— Третьего я не вижу. Может, его и вовсе нет. Знаешь, великаны обычно не очень сильны в арифметике.
— Все равно нам лучше оставаться настороже.
— Превосходная мысль. Но откуда у тебя лук? Как ты ухитрилась столь быстро натянуть тетиву? И где научилась так стрелять?
— Оруженосец должен владеть любым оружием, чародей, — улыбнулась Каими. — Разве не так?
Триставер с серьезным видом кивнул и сказал подъехавшей Беррендаль:
— Теперь я понял, почему никто не желал сражаться с вами на турнире. Вы очень умело обращаетесь с оружием.
— Да. И вообще, мужчины жалкие трусы.
— Но великанам не повезло еще больше. Предлагаю ехать дальше, пока тут не объявился еще кто-нибудь, — сказал Триставер, забираясь в седло.
— Согласна, мастер Триставер. Но скоро и у тебя появится возможность продемонстрировать свое искусство.
— Когда? — испуганно спросил маг.
— Точно не знаю, но легендарные плоды Рощи Отчаяния наверняка охраняются могущественным заклинанием, каким-нибудь чудовищем или злобным демоном. А может, всеми тремя сразу, — с убийственным энтузиазмом сообщила Беррендаль.
— Вы так думаете? — побледнел Триставер.
— Утверждать не могу, но это вполне логично.
Триставер кивнул, не в силах выдавить ни слова. Перспектива встретиться лицом к лицу с неким кошмарным противником — призрачным, или во плоти, или обоими сразу — превратила его кости в масло. Ему показалось, что он от страха сейчас растечется по седлу, и, лишь сделав над собой усилие, маг направил лошадь в сторону Леса Рыданий.
Арсенал чар, которыми он владел, внезапно показался Триставеру жалким, магические знания ограниченными, а сама его магия — мошенничеством. Умение заставлять демонов исчезать, нейтрализация разрушительных заклинаний, искусство отклонять опаляющие копья черного огня, превращение оборотней в кузнечиков, а великанов-людоедов в валуны — все это было ему неподвластно. На протяжении долгой карьеры ему, в сущности, очень везло, потому что все предполагали, что человек, столь похожий на чародея, и в самом деле могущественный маг. Триставер действительно был магом, и ему очень нравилась эта профессия, но всегда удавалось избегать заказов, требующих серьезного и мастерского чародейства. Ему никогда не приходилось прибегать к магии более сложной, чем любовные чары, защита от кошмарных снов или поиск потерянных побрякушек. Но едва путники наткнутся на нечто воистину чудовищное, от него потребуется гораздо большее, чем шелковистая седая борода, развевающиеся серебристые локоны, коническая шляпа и переливающаяся мантия, расшитая магическими символами. Даже его низкий звучный голос и властная манера держаться окажутся бесполезны. Так что он обречен на жалкую смерть, имя его станет посмешищем среди коллег, а деяния — опозоренными навеки.
Легкое прикосновение к руке отвлекло мага от мрачных размышлений. Рядом с ним ехала Каими, вглядываясь в его лицо с откровенной озабоченностью.
— У вас печальный вид, мастер Триставер. Могу ли я вам помочь?
— Нет. Никто не в силах мне помочь. И нам всем тоже. Надежды нет. Все мы обречены, — медленно и скорбно проговорил маг.
— Не говорите так, мастер Триставер! На вас подействовали чары Леса Рыданий, они леденят сердце и пьют ваше мужество… Сопротивляйтесь им!
— У меня нет сил сопротивляться. Я обречен.
— Защититесь магией!
— Да какой магией? Нет у меня никакой магии. Так, ярмарочные фокусы и ловкость рук. Ни магии, ни мужества, — монотонно пробормотал он. — Я обречен. Мы все…
Бубнящий голос мага превратился в изумленный и сердитый вопль
— Беррендаль выплеснула ему в лицо полный шлем ледяной воды. Хватая ртом воздух, Триставер протер глаза и потрясенно огляделся.
— Ну, как ты теперь себя чувствуешь? — осведомилась Беррендаль.
— Мокрым. Кто это тут болтал всякие глупости насчет обреченности? — потребовал ответа взбодрившийся чародей..
— Вы непрерывно повторяли, что мы обречены! — воскликнула Каими.
— Должно быть, я пережил краткий приступ меланхолии. Такое случается после слишком напряженных размышлений.
— Нет, чародей, то были чары Леса Рыданий. Как я и подозревала, они губят храбрость в мужчинах, но не в женщинах. Сам видишь, ведь нам с Каими не страшно, — торжествующе пояснила Беррендаль.