Тогда же, в двадцатые годы, в расцвет клонирования и омоложения, наука начала принимать тот корректный и цивилизованный вид, в котором выступает сейчас.
Иначе, собственно, и быть не могло.
По мере того, как научные сообщения стали заполнять собой первые строчки мировых новостей, наука начала терять статус социального иждивенца и постепенно превратилась в часть шоу-бизнеса. Прошла серия громких судебных процессов, посредством которых ученые заявили шоу-корпорациям о своих претензиях на долю в прибылях. И, что самое любопытное, почти все эти процессы были выиграны — научный люд оказался удивительно дошлым в таких делах. В крупных лабораториях место ученых секретарей заняли пресс-секретари, затем их сменили симпрессарио (scimpressario). Сайнер — следующая ступень, но, собственно, мало чем отличается от симпрессарио. Подозреваю, что замена симпрессарио сайнерами произошла по инициативе Совета аудиодизайнеров, поскольку последний термин короче, да и выговаривать его несравненно легче.
Доля в прибылях шоу-корпораций резко активизировала научные исследования, но, с другой стороны, вынудила ученых подчиняться общим правилам шоу-бизнеса и, в частности, всерьез заняться своей внешностью. Очень быстро была разработана типовая внешность ученого — неброский, но дорогой костюм, располагающая улыбка, уверенный взгляд темных глаз (после затяжной двухлетней войны в эфире победила партия Кареглазых, но и по сию пору наиболее экстравагантные исследователи нет-нет, да и появятся на публике с голубыми глазами), обязательные усики, которые так нравятся женщинам… Ушел в темное прошлое типаж растрепанного, уродливого Эйнштейна (был, кажется, такой химик в XIX веке, покоривший древних какой-то своей кислотой), может быть, и умевшего делать полезные открытия, но неспособного продать даже самый раскрученный наукоемкий товар — типа, скажем, жидких будильников. Просто ужас берет, как подумаешь, до чего же древние были невежественны в вопросах настоящей, конкретной науки.
Жак только ученым понадобились новые лица (а лица у них в те времена, прямо скажем, никуда не годились), резко возросли инвестиции в пластическую генную хирургию. Вскоре появилась новая отрасль фармацевтической промышленности — знаменитое «лицо в таблетке». Глубокоуважаемые потребители, наверное, помнят, какой бум вызвало появление этих таблеток, как отчаянно боролось полицейское ведомство, пытаясь запретить их продажу, к каким подлым ухищрениям они прибегали. Но прогресс на то он и прогресс, что всегда безостановочно мчится вперед и не имеет заднего хода. Слишком большие деньги были вложены в этот бизнес, чтобы отступить перед какими-то там безответственными политиканами. Наверное, глубокоуважаемые потребители помнят и ту борьбу, которая разгорелась впоследствии между тем же самым полицейским ведомством (опомнившимся наконец и получившим свою долю в прибылях таблеточной промышленности) с производителями пиратских таблеток. Жаль, к науке это не имеет отношения, а то бы я рассказал.
Да, вся история сайнерства, а значит, и науки, есть история не-прекращающихся битв. Вспомним хотя бы не такую уж давнюю историю с разумными роботами. Контроль над ними был в значительной мере утерян, и они совершенно обнаглели.
Должен сказать, терпеть не могу роботов — эти их хамские замашки, непомерные претензии, пренебрежительные интонации… Нет, это не по мне. Их место — на дальних планетах или в спецрезервациях. Они противны и подлы. Единственное, чем они с самозабвением занимались, да и занимаются сейчас — борьба за так называемые права. Они дошли до того, что объединились с «паучьими жуками» (интернет-вирусы), и человечеству пришлось бы плохо, если б между ними не завязалась свара вокруг «проблемы приоритета». Если я правильно помню, они и сегодня не могут договориться о том, какой искусственный интеллект появился раньше — тот, что в Сети, или тот, что в «железе».
Сеть, искусственный интеллект — все это, как ни крути, порождение науки. Доверие к науке среди глубокоуважаемых потребителей стало падать. И нам, сайнерам, во время тех битв пришлось очень попотеть, чтобы вернуть их расположение и доказать, что истинный ученый ко всем этим ужасам не имеет никакого отношения и все это — отрыжка прошлых непросвещенных веков.