— Надеюсь, хоть это подойдет, — проворчал Бубба, взяв у меня видеокассету. — Не могу сказать, что мой бизнес особо процветает с тех пор, как я связался с рекламой.
— У меня два ролика на одной кассете, — сообщил я. — Какой-нибудь, да попадет в точку. Скоро здесь будет не протолкнуться от посетителей.
Должен признаться, я надеялся, что ему больше понравится первый ролик, поскольку сам написал сценарий и снимал тоже сам. Конечно, это не «Касабланка», но я гордился своим первым детищем. Эрл позволил, потому что пленки у него горы и стоит она сущие пустяки.
Похоже, дела у Буббы и впрямь шли не так чтобы. В зале сидело всего четверо посетителей, да и то двое ничего не заказали, кроме пива. Бубба вставил кассету в видик, и большой телеэкран на дальней стене переключился с ток-шоу на логотип студии. Шикарные часы начали обратный отсчет.
— Вот увидите: забойный ролик, — шепнул я. Бубба что-то буркнул. Один из ковбоев у стойки бара точно влюбился в ролик с первого же кадра. Заржал на весь зал.
— Что это за дьявольщина? — возопил Бубба.
— Корова, — пояснил я.
Черт, нужно было взять свинью. Свинина. Любое белое мясо. Свинья. Как же я не догадался?
— Проклятая корова пялится прямо в камеру, — рявкнул Бубба. — И все время жует!
— Взгляните на эти огромные карие глаза! — воскликнула женщина, отталкивая тарелку с жареными ребрышками. — Представить немыслимо, как можно хладнокровно есть существо с такими глазами!
— А что там намотано на шею этой скотины? — поинтересовался Бубба.
— Нагрудник, — пояснил я. — Видите ли, основная идея в том, что корова наслаждается классным обедом.
— Похоже, она просто жует жвачку. В жизни не встречал коровы-каннибала, — проворчал Бубба. — А этот нагрудник — ну в точности скатерть!
И как он угадал?
— Слушайте! — потребовал я. — Не пропустите саундтрек!
— Это что еще?
— Звуковое сопровождение. Такой технический термин у нас на телевидении.
— Я не об этом. Что там за шум?
— Корова чавкает. Говорю же, вкусная жрачка, и все такое.
— А я думал, кто-то рыгает. Не совсем тот имидж, какого я добивался. Все же у меня ресторан.
Лично мне казалось, что лучше не снимешь. Один раз чавканье почти совпало с кадром, на котором корова облизнула собственный нос.
Зато конец был моим piece de la resistance[2] моим grand finale[3]. Я снял стадо коров, идущих по пастбищу на закате. На фоне заходящего солнца плыли огромные буквы:
РИЭЛ ПИТ БАРБЕКЮ. У БУББЫ
А голос за кадром вещал моим глубоким баритоном.
— У Буббы. Именно там вы встретите лучших в мире коров. Концовка была просто гениальной, но они так хохотали, что, скорее всего, не сумели оценить ее по достоинству. Только Бубба почему-то оставался хмурым и, нажав кнопку «пауза» на пульте, сокрушенно покачал головой.
— Просто глазам не верю! — высказался он.
— Уж это точно. Не тот товар, что выдают местные студии, верно? — гордо объявил я. — Такое качество можно требовать только от первоклассных нью-йоркских групп, с бюджетом до небес и обратно!
— Ну и дерьмо! — сплюнул Бубба. — Омерзительно!
— Да, нужно было снимать свинью, — пробормотал я.
— Посмотрим, что там еще у тебя.
Эрл снимал второй ролик прямо в зале ресторанчика, где я сейчас стоял. Тоска смертная! Всего лишь целая кодла, рассевшаяся за столиками. Пьют, едят, скармливают медяки музыкальному автомату, словом все, как обычно. Но Буббе почему-то понравилось.
— Вот это то, что надо, — одобрил он. — Народ по локоть в жиру и соусе для барбекю. И вывеска как на ладони. Передай Эрлу, что этот годится.
Я совсем повесил нос и молча побрел к грузовику. Старуха все еще раскачивалась в кресле. Она поманила меня, и я от нечего делать подошел.
— Почему это, парень, стоит тебе зайти к Буббе, ты тут же выскакиваешь обратно, как ошпаренный? Никогда не остаешься перекусить. Наверное, по-быстрому опрокидываешь пивка?
— Да нет, ничего такого, — засмеялся я. — Продаю время на телевидении.
— Продаешь время? Что за вздор!
Пекановая скорлупа была разбросана по всему крыльцу.
— Вы, возможно, видели меня по телевизору.
— У меня ничего такого нет. И не будет. Если чему-то суждено случиться, я и без того узнаю. У меня, видишь ли, дар!
Глаза у старухи были ужасно темные. И чем-то напоминали коровьи зенки. Мне стало как-то не по себе.
— Я… что же, пожалуй, мне пора.
— Погоди, — резко приказала она, сунув руку в карман передника. Я оцепенел. Но она преспокойно вручила мне что-то твердое. Я было подумал, что это пекан, но приглядевшись, увидел маленькую керамическую свинку размером с карамельку.
— Это свинья, — заметил я.
— Вижу, ты парень наблюдательный, — улыбнулась старуха. — Далеко пойдешь.
— Но почему свинья?
Она пожала плечами.
— Когда-то слепила штук пятьдесят. И представляешь, ни одну не продала.
— Это счастливая хрюшка? — допытывался я. — Что-то вроде талисмана?
— Понятия не имею. Наверное… если уж очень хочется.
— Удача мне не помешала бы. Уж сколько жду своего великого шанса, да все напрасно.
— О, вот увидишь, недолго осталось, — заверила старуха.
— Вы уверены?
— У меня дар, — повторила она. — Так сказали звезды.
Я немного приободрился и по пути на студию все пытался сообразить, как уломать Эрла использовать свинью в следующем рекламном ролике.
Эрл — мой дядя. Несколько лет назад он надыбал немного деньжонок и купил телестудию. Конечно, это не Бог весть что, но думаю, все должны начинать с чего-нибудь, даже я. Питер Дженнингс — он родом, как известно, из Канады — тоже начинал где-то в глуши. В захолустье, вроде Ноума. Возможно, снимал репортажи о моржах и китах-убийцах. При одной мысли об этом я благодарю небо, что очутился во Флориде, пусть тут и водятся жуки размером с кулак.
Я, правда, не верил, что дядя Эрл с ходу возьмет меня, но мамаша сказала, что он ей по-крупному обязан, и видно, так оно и было, поскольку меня в два счета приняли и определили жалованье.
Разумеется, племянник или нет, но не мог же я вот так, запросто вести шестичасовые новости. Так что, в основном, приходилось подметать студию и бегать по всяким поручениям. До сих пор это все еще входит в мои обязанности, но теперь и я появляюсь в эфире. Первым моим заданием было чтение объявлений. Пропавшие собаки, распродажа выпечки и тому подобное. И самое главное — голос за кадром в классном ролике, рекламирующем похоронное бюро «Бадди Шоу». Но час моего торжества настал немного позже.
Боба, мужа Бетти, перевели в Хоумстед. Первый и третий понедельник месяца Бетти освещала собрания городского совета, и мне поручили ее заменить. Надо было в основном следить, чтобы никто не споткнулся о протянутые по всему полу кабели, но в самом конце приходилось делать пятиминутные обзоры вечерних новостей. Я многому научился за это время, например, думать стоя. Дважды пришлось сочинять все, от начала до конца, потому что я просто-напросто заснул. Но, похоже, никто ничего не заметил. Я блестяще выворачивался, бормоча что-то о постановлениях, спаде и достижениях, и все сходило с рук.
Это всего лишь маленькая студия в забытом Богом городишке, что меня вполне устраивает. На этом этапе своей карьеры предпочитаю быть большой рыбой в крошечном пруду. Большую часть дня мы показываем старые фильмы и повторы комедий, о которых все благополучно успели позабыть. Видите ли, мы всего лишь придаток Тампы, и все по-настоящему забойные программы они отхватили себе. Но и у нас, в сельской глуши, есть свои поклонники, и мы балуем их местными новостями и местным колоритом. Зимой даже транслируем футбольные матчи между командами старшеклассников.