— Большое спасибо, мистер Кенсел, в этом нет необходимости. Правда, Питер? Мы в жизни не чувствовали себя так хорошо.
— Это чудесно, миссис Митчин, — произнес заведующий. — И помните: если вы решитесь, все уже оплачено.
Он поклонился и пошел прочь. Обернулся, помахал им и направился к другим отдыхающим.
— Почему ты так себя вела, мать? — спросил Питер. — Зачем ты заткнула мне рот?
Марта шлепнула ладонью по ткацкому станку, и тот затрещал в ответ.
— Разве ты себя плохо чувствуешь, Питер? — спросила она. — Разве ты на что-то жалуешься? Отвечай же!
— Конечно, я хорошо себя чувствую, — сказал он.
Он вытянул вперед руки и при свете солнца стал разглядывать их. Разве они не стали тоньше, белее, легче?
— Я себя хорошо чувствую, — повторил он. — Но я не такой, как прежде.
Станок замолк.
— А как же ты себя чувствуешь? — спросила Марта. — Ну скажи, дорогой!
Она вдруг рассмеялась. Питер ответил:
— Как тебе сказать? Будто я опрокинул рюмочку перед обедом. Голова такая легкая… и немного кружится.
— Но ведь тебе хорошо? Ничего не болит?
— Ничего.
— Ты никогда себя не чувствовал так хорошо?
— Пожалуй, никогда.
Они отлично пообедали, затем был легкий вкусный ужин. А вечером в зале была документальная программа «Красоты древней Венеры». Потом они легли спать.
В половине третьего Питер проснулся.
— Марта! — он тряс ее. — Марта, проснись!
— Что с тобой, милый? — спросила Марта сонным голосом.
— Марта, Марта, нам нужно бежать!
— Почему? — в темноте она смеялась над ним. Или ему это показалось?
— Мы с тобой меняемся! Нас изменяют. Происходит нечто ужасное. Неужели ты этого не чувствуешь? Вставай скорее: пока не поздно, бежим отсюда!
Она обняла его голову и привлекла к себе. Сколько тысяч раз в жизни он клал голову ей на плечо?
Плечо было тоньше и не таким упругим, как некогда. Но это было плечо Марты. Любимое плечо.
— Тише, дорогой, — прошептала она. — И что с того, если мы меняемся? Вся жизнь — это перемена, мы меняемся, пока живем. Мы не можем остановиться и остановить жизнь. Спи.
Он успокоился и заснул.
Выпив утренний компот, они не ждали теперь, когда заиграет оркестр, а медленно возвращались в коттедж и ложились спать. Музыка оркестра казалась им слишком громкой и грубой.
Они лежали рядом на мягкой постели, и от зеленых штор исходил спокойный подводный свет.
Питер держал Марту за руку и плыл вместе с ней сквозь водоросли дремоты. Потом являлись странные сны, которые как бы вздымались внутри него, но не вызывали смятения или неудобства. Но когда приходило время обеда, он с трудом заставлял себя подняться.
— И сколько это будет продолжаться? — спросил он как-то Марту, сидя перед зеркалом и расчесывая любимой расческой свои редкие волосы, чтобы получился прямой пробор.
— Что будет продолжаться? — спросил она.
Марта заколола жемчужную брошь.
— Поспеши, уже был второй гонг к обеду.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Думаю, теперь недолго. Я спрошу у других. Но думаю, теперь уже недолго.
— Других? Каких других? Я думал, что это только с нами происходит.
— Нет, дорогой. Это случилось и с миссис Партридж, и с миссис Эллис, с мистером и миссис Джеймс. Ну и, конечно, с Даниэльсом. Я чуть было о нем не забыла.
— Но не с миссис Фейрли?
— Нет, это не ко всем относится. Ты же обратил внимание, что у нее всегда лимон в компоте?
— А у нас…
— Не думай об этом. — Она поцеловала мужа в щеку. — Пойдем, милый.
Когда они вышли из коттеджа, она внезапно остановилась. Нахмурилась и наклонилась, разглядывая что-то внизу.
— Кто-то здесь был, — сказала она, выпрямившись. — Погляди на эти следы. Вот здесь, на мягкой земле.
Ее щеки покраснели.
Возле коттеджа Питер увидел следы. Они вели к окну.
— Ты хочешь сказать, что кто-то следит за нами? — спросил он. — Это не робот?
— Конечно, нет. Зачем роботу подглядывать? Наверное, это был мистер Кенсел. Он ужасно любопытный. Ой, боюсь, что надо ждать неприятностей.
— Неприятностей? — Питер с изумлением смотрел на жену. — Марта, может быть, не надо?
— Нет, это зашло слишком далеко.
Начался день. Марта поговорила с миссис Партридж, миссис Эллис, Джеймсами, а Питер слушал, ухватывая там и тут кусочки информации. «Для них я чужой, — подумал Питер с недовольством, — хотя изменяюсь так же, как и они. Они знают нечто такое, о чем я не имею представления. Это нечестно!»