— Примерно каждые два месяца.
— Примерно каждые два месяца, — презрительно повторил Гермес.
— И вы вместе… сколько? Скоро семь лет, правильно? М-да. И каждые два месяца повторяется эта дурацкая сцена… О чем же ты говоришь Сьюзи на своем дурацком жаргоне — о каких таких «вещах»?
— А тебе какое дело? — возмутился Хансон. — Она-то знает, что я имею в виду.
— А ты хоть раз понял точно, от чего отреклась Сьюзи ради твоего душевного мира?
— Нет, — отрезал Хансон. — И не желаю этого знать.
— Тебе нужна любовница!
Мне еще столько бежать! Так почему бы тебе на заткнуться на время?..
Подул холодный ветерок с реки, текущей за парком. Хансон знал, что ветерок должен его освежить, и огорчился, когда этого не случилось. У него устали руки, словно он тащил чемоданы, набитые телефонными книгами, по лестнице небоскреба, с этажа на этаж. Он потряс кистями, но это мало помогло. Ноги у него двигались гораздо живее, чем до того, как он начал бегать, и легкие работали лучше. Однако руки болели, постоянно напоминая, что его тело не слишком довольно испытанием.
— Чья это идея? — спросил Гермес. — Насчет бега? Кто сказал, что подобная глупость пойдет тебе на пользу?
— Не знаю, — пропыхтел Хансон.
— Могу поспорить: психи, помешанные на витамине С. Знаешь, нельзя все-таки верить всему, что пишут. Ты ведь не пробежал и половины маршрута.
— Чего ты от меня хочешь?
Гермес опять сел, согнув ноги и уперев свои непредставимо крошечные пятки Хансону в ключицу.
— Пытаюсь украсть твое чувство удовлетворенности. Мы, боги, не слишком довольны, как идут дела на Земле. А вы… бываете рады сущей мелочи!
— Так и есть.
— Но ты — другой! Давай играть по-крупному.
— Каким образом? — спросил Хансон, хрипло дыша и пробегая мимо отметки середины маршрута — короткого отрезка Мэгэзин-стрит.
— Вам предлагается сотни две вариантов, не так ли? Среди них нет ни одного по-настоящему хорошего. Вам приходится платить очень высокую квартплату за всю эту роскошь. Но вы можете экспериментировать. Потребовать варианты, которые не внесены в перечень. И пробовать их в случайном порядке, пока не найдете тот, где условия лучше.
— Сьюзи переходит со мной, ты это помнишь? Я не получаю новую Сьюзи вместе с новым вариантом.
— Каждый раз ты немного меняешься, и Сьюзи меняется. Даже Фиш меняется. Кто знает, чем это закончится? — Гермес расхохотался — пронзительное тонкое хихиканье.
Прежде чем повернуться к Ориону спиной и направиться в парк, чтобы бежать к дому, Хансон еще раз посмотрел на созвездие. Орион слегка продвинулся по своей небесной дорожке, а смена перспективы подняла его над верхушками деревьев. И Хансону почудилось, что древний охотник медленно отжимает быка назад, заставляя огромную тварь пятиться. Орион направил свою неукротимую волю против этого символа тирании, телесной власти, безответственного владычества и животных страстей. Сами звезды опровергали софистику Гермеса.
— Посмотри, — сказал Хансон, поднимая руку. — Сами звезды…
— Я мог бы отыскать среди созвездий примеры, доказывающие прямо противоположное. И с легкостью вывести на небо новые созвездия, если бы не хватило доказательств. Как бы ты отнесся к тому, чтобы Вселенная чопорно смотрела на тебя шестью или, может быть, семью белыми пятнами на черном фоне? Это легко устроить.
— «Созведие Хансона», — проговорил Хансон. — Звучит как-то глуповато.
— «Созвездие Шермерорна» ненамного лучше, — отозвался Гермес.
Теперь, когда Хансон бежал обратно к Сен-Чарльз-авеню, ко входу в парк, река была слева от него. Длинная темная лагуна тянулась между ним и полем для гольфа, которое смутно виднелось за островами. Там, среди деревьев, Хансон видел белые фигурки, по большей части неподвижные. Это были утки, которые ночевали на траве под огромными виргинскими дубами. Справа тянулись живописные поляны с небольшими купами деревьев. По обеим сторонам дороги стояли припаркованные машины — в них никого не было видно. Хансон улыбнулся сам себе.