Мы успели выехать на скоростное шоссе, когда Ангел зашевелился. Голова у него перекатывалась туда-сюда на подголовнике. Я протянул руку и легко дотронулся до его волос, надеясь, что женщина не видит.
Куда ты меня везешь, спросил Ангел.
— Прокатиться, — ответила женщина.
Почему она так кричит? — спросил я Ангела.
Потому что знает, что мне это неприятно.
— Понимаешь, мне удается лучше собраться с мыслями, когда я говорю громко, — сказала она. — Я не похожа на твоих слабовольных дружков. — Посмотрела на меня в обзорное зеркальце и спросила: — И что ты заполучил с тех пор, как ушел, мой дорогой? Это мальчик или девочка?
Я притворился, что мне нипочем ее слова, и то, что я чересчур безобиден для этой жизни, и все такое, хотя она нарочно это сказала — хотела нас уязвить.
Друзьями могут быть и те, и другие, ответил Ангел. Это не имеет значения. Куда ты нас везешь?
Теперь он говорил о нас. Несмотря на все, я почти что улыбнулся.
— На-ас? Ты говоришь о себе и обо мне? Или подразумеваешь свою собачку, что сидит сзади?
Мой друг и я — мы вместе. Ты и я — врозь.
Ангел говорил так, что я подумал: это значит больше, чем «врозь», словно он раньше был с ней так же, как теперь со мной. И Ангел дал мне знать, что я прав. С его затылка стал падать серебряный дождь, и я понял, что тогда было что-то нехорошее.
— Почему бы тебе не поговорить со мной вслух, мой дорогой? — спросила женщина с фальшивой капризностью. — Скажи хоть несколько словечек, осчастливь меня. У тебя такой милый голос, когда ты говоришь вслух.
Это была правда, только ангел не говорил вслух, если не было особой нужды, ну, например, дать заказ бармену. Наверное, еще и из-за голоса бармен подумал о нас то, что подумал — но сейчас не было толку вспоминать об этом.
— Хорошо, — ответил ангел, и я понял, что он ужасно устал. — Скажу несколько слов. Ты счастлива?
— Я в экстазе. Но все равно тебя не отпущу. Высажу твою собачку у первого госпиталя, и поедем домой. — Она рулила и смотрела на ангела. — Я так по тебе скучала… Не могу жить без тебя, без твоих затей. Без твоих маленьких чудес. Понимаешь, я к ним привязалась, словно наркоманка. А потом ты взял и исчез, и неизвестно, что с тобой случилось. Это было больно. — Голос у нее стал вроде как жалобным, детским. — Я по-настоящему мучилась. И ты должен был беспокоиться. Разве не так? Скажи, разве не так?
Так, сказал ангел. Мне тоже было больно.
Я вспомнил, как он стоял на углу, там, где я околачивался в одиночку, пока он не появился. Он стоял, наполненный болью. Не знаю, почему и отчего, но я сразу повел его домой, и через некоторое время боль исчезла. Думаю, когда он решил, что мы теперь вместе.
Серебряный поток за спинкой сиденья все сгущался. Я подставил под него ладони, и в голове вроде как засветились картины. Я увидел ангела до того, как он стал моим Ангелом, в чудесном доме — и как она возила его повсюду, в рестораны, магазины, на вечеринки, и все думала о нем, непрерывно думала, так что заполонила его всего, и ему приходилось делать то, что она требовала. Иногда воровать, другой раз — чудить, заставлять людей делать глупости, к примеру, вдруг начинать петь или снимать одежду. Обычно это бывало на приемах, а она сама там дурила официантов. С помощью ангела она знакомилась с мужчинами, и те начинали думать, что лечь с ней в постель — самая замечательная вещь на свете. Потом заставляла ангела показывать ей других, кого сюда выслали — как и его, за преступление. Вроде той официантки без лица. Она смотрела на них, иногда пробовала делать с ними всякое, чтобы им стало неуютно или плохо. Но обычно только разглядывала.
В самом начале этого не было, с трудом выговорил Ангел, и я понял, что ему стыдно.
Это понятно, сказал я. Поначалу люди бывают милягами, я уж знаю. И все о тебе вызнают.
Женщина рассмеялась.
— Вы такие милые и жалкие! Трогательные, как пара детишек. Наверное, именно этого ты и искал — ведь так, мой дорогой? Но дети тоже могут быть гадкими, правда?
Она снова посмотрела на меня в обзорное зеркало, немного наклонившись, и я испугался, не видит ли она, что я делаю с серебряной штукой, которая все еще лилась из Ангела. Теперь текло потише. Оставалось мало времени. Я хотел закричать, но Ангел успокоил меня насчет того, что будет дальше. Женщина спросила у меня: