— Так что с тобой произошло все-таки?
Объясни ей, сказал Ангел. Я понял: чтобы протянуть время, чтобы занять ее разговором.
Я родился чудным, сказал я. Двуполым.
— Гермафродит! — воскликнула она прямо-таки с восхищением.
Она любит уродов, проговорил Ангел, только ей на них плевать.
Сделали операцию, но получилось плохо. Когда я стал старше, это пытались исправить, но у меня какая-то неправильная химия, что-то в этом роде. Родители меня стыдились. Я от них ушел.
— Ах, бедняжка, — отозвалась она, хотя ничего подобного не думала. — Ты совсем такой, какой нужен моему миленькому, правда? Ни требований, ни желаний. Никаких. — Голос ее стал жестким. — Но понимаешь, возможно, теперь тебя смогут подлечить.
Я не хочу. Это все давным-давно осталось позади. Мне это не нужно.
— Как раз та собачка, которая тебе отлично подходит, — сказала она Ангелу. — Очень жаль, что нам пришлось расстаться. Но теперь я не могу обходиться без тебя. Жизнь так скучна. Пустая жизнь. И такая… — Она вроде смутилась. — Такая, будто с тех пор, как ты меня оставил, мне незачем жить.
Не я оставил, сказал Ангел. Ты.
— Нет! Там была масса твоего, и тебе это известно. И известно, что ты вызываешь привыкание — уже знал, когда сюда явился… когда тебя выслали. Эй ты, собачка, знаешь за какое преступление его выслали сюда, в тихую заводь — на планету для ссыльных?
Знаю, сказал я. На деле-то ничего не знал, но не собирался говорить ей об этом.
— А что ты скажешь о таком, бесполая домашняя собачка? — радостно спросила женщина и нажала на педаль, разгоняя машину. — Что скажешь о преступном отказе от брака?
Ангел вроде как застонал вслух и рванул рулевое колесо. Машину дико развернуло, я свалился назад, серебряная штука Ангела потекла по мне сверху. Я старался собирать ее в рот, как делал всегда, но она растекалась по всей машине. Послышался треск — колеса ушли с дороги на обочину. Что-то — наверное, ограждение — ударило машину в бок, тормознуло ее, и меня бросило на пол. Женщина визжала и ругалась, Ангел не издал ни звука, но внутри головы я слышал, что он вроде как причитает: пусть будет, что будет. Ангел мне об этом говорил и прежде, когда я взял его домой: здесь, говорил он, они не могут долго протянуть — изгнанники из его мира и других миров. С ними что-то случается, даже если они связываются с кем-нибудь вроде меня или женщины. При аварии, или люди их убивают. Вроде как антитела в человеческом организме сражаются с болезнью. Хоть я и здешний, было похоже, что сейчас и я погибну в дорожной аварии вместе с Ангелом и женщиной.
Мне было все равно.
Машину вынесло на шоссе и сразу бросило опять вправо. Вдруг под нами ничего не оказалось, потом мы плюхнулись на что-то — на грунт или траву. Машину бешено швыряло вверх и вниз. Я вжался в спинку сиденья как раз вовремя, чтобы увидеть, как на нас летит дорожный указатель. Он пробил ветровое стекло со стороны женщины, а потом я долго ничего не видел — только самый сильный за все время серебряный фейерверк.
Трудно было не потревожить Ангела. Каждое движение было мукой для него, но я не хотел оставлять его в машине рядом с женщиной, пусть даже мертвой. То, что я был сзади, спасло меня от битого стекла и спину особо не повредило.
Я положил Ангела на траву чуть в стороне от машины и посмотрел вокруг. Мы были, может, в ста метрах от шоссе, рядом с параллельной дорогой. Было темно, однако я смог прочитать надпись на указателе, который пробил ветровое стекло и располосовал надвое голову женщины. «Впереди ремонт дороги. Сбавьте скорость». Вдалеке на дороге мигал желтый огонь; сначала я испугался, что там полиция, но мигалка оставалась на месте, и я понял, что это и есть указатель ремонта.
— Дружище, — прошептал Ангел.
Я изумился. Он никогда еще не говорил со мной вслух.
Не разговаривай, сказал я, наклонившись к нему, пытаясь сообразить, как бы мне до него дотронуться — просто, чтобы ему было удобней. Больше я ничего не мог сделать.
— Я обязан, — снова зашептал он. — Почти все ушло. Ты это получил?
В основном, ответил я. Не все.
— Я хотел, чтобы ты это получил.
Да, я знаю.
— Не уверен, что это обязательно пойдет тебе на пользу. — При вдохе у него вроде клокотало в горле. Что-то влажное сияло на губах, но серебряного фейерверка не было. — Но теперь оно у тебя. Ты можешь делать с ним, что захочешь. Жить так, как жил я. Получать то, что нужно, когда понадобится. Но можешь жить по-прежнему. Есть. Работать. Как угодно, как всегда.