— И сколько же у вас выпадает снега?
— Немного. — Сестра пожала плечами; парок изо рта окутывал ее лицо, как сигаретный дымок в переполненном баре. — Последний снегопад был слишком силен для этого времени года. Нового мы уже не ждем.
Он рассеянно кивнул, улавливая лишь половину ее слов. Так лучше, чем слышать все, особенно когда ты погружен в размышления.
— А знаешь, Крис, я никогда не видел солнце таким холодным.
И он указал на искорку света, повисшую над зимним ландшафтом.
То есть, не будь здесь так холодно, это место показалось бы мне пустыней.
Она поежилась и поплотнее запахнула пальто на широких плечах.
— Тебе холодно?
— Немного.
— Тогда поворачивай домой. А я хочу еще чуточку подышать, чтобы хватило на весь день.
Джастин не был знаком с лесом: просто его сердце горожанина сохранило хрупкую связь с деревенской глушью. Дикий лес он готов был любить издалека, не покидая комфортабельной квартиры. Теперь ему приходилось прибегать к помощи Крис.
Сестра умела добывать пищу, строить, готовить — и самое важное, — разводить огонь. Она могла назвать почти всех представителей флоры и фауны и даже если умерщвляла образчики флоры, то лишь для того, чтобы опустить их в кастрюлю.
В известном смысле это был ее лес. Она любила дубы, она любила сосны, она любила ели и забавные деревья с серебристой корой. Но больше всего ей были по сердцу рябины. А Джастин просто их терпеть не мог. Запах цветущей в летнюю пору рябины откровенно раздражал его. Крис, напротив, считала его приятным.
По правде говоря, она приобрела этот труднодоступный клочок земли именно потому, что на участке росло кольцо древних — по ее словам — рябин. Деревья эти были неприятны Джастину, хотя он никогда не признавался в подобных чувствах и всякий раз, когда Крис уговаривала его погостить, старался не замечать столь любимую сестрой «стайку».
И он совершенно не понял, каким образом, раздвигая в чаще вечнозеленые хребтинки елей, вдруг оказался возле рябин. Должно быть, потому, решил он, что подсознательно не переносит эти деревья. Набрав воздуха в грудь, Джастин тряхнул головой и повернул в сторону от ненавистных стволов.
Нечто непонятное преградило ему дорогу.
Тощее, прозрачное, лохмотья липнут к локтям, плечам и груди; на сером лице вытянуты в ниточку почти незаметные губы. Над пятнистым черепом торчит светлый хохолок.
От изумления Джастин вскрикнул и сделал шаг назад, за которым последовал второй — более длинный. Ему приходилось видеть в музеях мумии древних египтян. Но чтобы они ходили… вплоть до сегодняшнего дня Джастин не слыхал ни о чем подобном.
Он не мог оторвать взгляда от существа, шаркающей походкой приближавшегося к нему. Уголком глаза он уловил другое движение; повернуть голову было страшно, однако он сделал это. Еще одно существо. И еще одно. И еще.
Спасения не было: они приближались к кругу рябин отовсюду. Он задергался — бросился в одну сторону, в другую. Ринулся на восток, остановился на месте, попятился на запад. Весь лес наполняли ходячие тени.
«О Боже! — подумал он. — Крис!»
Джастин прислушался, однако ничего не услышал: лес безмолвствовал.
А потом все они остановились. Самым волшебным образом, одновременно. И снова двинулись вперед, но застыли, как бы наткнувшись на незримый барьер. На кольцо рябин.
«Не верю!» Он окоченел от холода, колени тряслись. Они не могут войти в круг деревьев. «Боже милостивый, только выведи меня отсюда, и никогда более я не пренебрегу рябиной, клянусь тебе!»
Они двигались, эти создания; они кружили, словно голодные шакалы. Однако не могли добраться до него, и чуть погодя Джастин опустился в снег, свернулся клубком и стал ждать. Приближалась ночь, становилось все холоднее и холоднее. Мороз начинал больно щипать щеки.
Присев на корточки, он принялся разглядывать лесовиков, однако не мог более различить их в предвечернем зимнем лесном сумраке. А потом веки его отяжелели. Джастин понимал, насколько это опасно. И попытался проснуться.
— Джастин!
С криком подскочив в постели, он осознал, что более не лежит в снегу.
— Джастин!
Поглядев вверх, он увидел лицо сестры.
— Что? — Джастин прикоснулся к своей груди: ее закрывала красная фланелевая шотландка. Пижама его деда.
— Ты кричал.
— Я был… — он встал, подошел к окну, отодвинул шторы и поглядел в холодное чистое небо. Уже стемнело; лунный свет — призрак солнечного — серебром лежал на снегу. Вернув шторы на место, Джастин отгородился от внешнего мира.