Что мы имеем? — спросил его темполовец. — Мы имеем телесные повреждения легкой степени, нанесенные двум служащим Хронотранса, и угон средства. Придется передавать дело в суд.
— Передавайте! — зычно потребовал профессор. — А я вот на суде и распишу, в каком положении институт! Каждый занюханный менеджер машину имеет! Каждый бухгалтер! А институт четвертый год заявки посылает, ответ один — бюджетом не предусмотрено! Для кого эти машины проектировались — для нас или для них?!
— А ведь в самом деле… — пробормотал Корсунский. Яненко насторожился — именно так шеф бормотал перед тем, как пожертвовать десять тысяч детскому дому.
И сейчас он явственно видел: в шефе проснулся с трудом убаюканный спонсор.
Корсунский шагнул вперед.
— Меня зовут Александр Артурович Корсунский, банк «Аскольд», — отрекомендовался он, одновременно доставая из кармана визитки и двумя руками ловко вручая их темполовцу и патрульному. — Насколько я понимаю, все дело в том, что этот гражданин не может оплатить поездку дальше определенного пункта?
Яненко поначалу обрадовался: теоретически все должно было свестись к оплате проезда, а это деньги небольшие. И он уже представил себе информацию, которую можно разместить в газетах: известный банк «Аскольд» покровительствует науке и финансирует экспедицию.
— Можно сказать и так, — согласился патрульный. — А можно сказать иначе — до определенного пункта он может, куда везет общественный транспорт — омнибусы. Скажем, до восемнадцать-пятьдесят. А глубже, уже на восемнадцать-сорок, обычному человеку делать нечего, на эти расстояния спроса не имеется, и туда можно попасть только личным транспортом, которого у него нет, и нанять он тоже не в состоянии. Вот эти историки и безобразничают.
— Нас вынуждает политика государства! — заявил профессор. Повеяло давно забытым возвышенным диссидентством.
— А если, скажем, я за свой счет доставлю его туда, куда он хочет? — высокомерно спросил Корсунский.
— То есть сами отвезете? — не веря своим ушам, уточнил патрульный. — Лично?
И тем подал банкиру идиотскую, но блистательную идею. По лицу Корсунского было заметно, что идея моментально пустила корни и вот-вот принесет какие-то подозрительные плоды.
Яненко дернул начальство за рукав шубы. Пожертвовать горючего на сколько-то рублей — ладно. Но изображать из себя шофера — это уж вовсе неприлично.
— Не обязательно. Я посажу его в машину и включу автовозврат! — сказал банкир. — Борис Альбертович, куда вам надо?
Профессор на всякий случай шарахнулся от благотворителя.
— Куда мне надо — это мое дело! — отрубил он. И так страшно показал глазами на темполовца, что Корсунский понял: если проболтаться, историка изымут из нужной точки незамедлительно, уж больно суров страж хронопорядка. И пропал роскошный спонсорско-купеческий жест!..
Не успел Яненко открыть рот, Корсунский схватил профессора за дерюжный рукав.
— Идемте! Сейчас я лично вас отправлю!
Стряхнув с плеча руку подчиненного, Корсунский устремился к «тройке» и быстро туда забрался, профессор — за ним. Дверь захлопнулась.
— Он же с ума сошел! Совсем спятил! — заорал Яненко. — Послушайте, его нужно остановить!
— А как? — спросил темполовец. — Это его машина. Может хоть к динозаврам отправляться — его дело.
Яненко кинулся к «тройке» и забарабанил кулаками по ее закопченному боку.
— Перемажетесь, — сказал патрульный. — Шубу попортите.
— Чтоб ты сдох! — выкрикнул Яненко. Относилось это, понятно, к начальству. Он чуял какую-то нависшую неприятность, но помешать уже не мог.
Дверь «тройки» разъехалась, и Корсунский соскочил на землю.
— Счастливого пути! — крикнул он, обернувшись, причем круглая физиономия банкира прямо-таки светилась счастьем. Двери сомкнулись.
— Ложись! — заорал вдруг темполовец. — Глаза закрыть!
«Тройка», вибрируя, приподнялась несколько над землей, а широкий обод, опоясывающий машину, стал наливаться нестерпимым блеском.
Очевидно, старт машины сопровождается основательным выбросом энергии, иначе зачем бы делать боксы в подвалах и обкладывать их метровым слоем бетона? Яненко подумал об этом, когда шлепнулся в глину лицом и ногами к «тройке», раскинув полы шубы, как крылья гигантской бабочки. Корсунский был сбит с ног и покатился прямо к ручью, причем широкая шуба спеленала его, как младенца. Темполовец залег грамотно, за бугорком, прикрыв голову руками. Только патрульный всего лишь отвернулся: привычка держаться на ногах при стартах у него, наверное, выработалась давно.