— Специальное предложение? — переспросил он.
— Двоих при оплате одного, сэр.
М-м-м… Питер задумался. Получалось всего по 250 фунтов за каждого — совсем неплохо, как ни смотри. Была только одна загвоздка.
— Боюсь, у меня нет второго человека, которого я хотел бы убить.
Кембл казался обескураженным.
— Какая жалость, сэр! За двоих мы могли бы, наверно, и сбросить цену до, скажем, четырехсот пятидесяти фунтов.
— Правда?
— Понимаете, это дает занятие нашим сотрудникам, сэр. Если желаете знать, — здесь Кембл заговорил тише, — они чаще всего простаивают. Не то, что в прежние времена. Разве нет хотя бы одного другого человека, которого вы хотели бы видеть мертвым?
Питер подумал. Он терпеть не мог упускать выгодные сделки, но хоть убей, не мог придумать никого другого. Однако сделка есть сделка…
— Послушайте, — сказал он. — Могу я обдумать это и встретиться с вами здесь завтра вечером?
Торговец просиял и воскликнул:
— Конечно, сэр! Я убежден, вы сумеете найти еще кого-то.
Решение — очевидное решение — пришло к Питеру как раз тогда, когда он погружался в сон. Он сел на кровати столбиком, нащупал выключатель ночника и записал имя на обороте конверта — на случай, если забудет. По правде говоря, он не думал, что сможет его забыть: оно было болезненно ярким, но ведь с этими ночными мыслями ничего нельзя предвидеть.
Имя, которое он написал на обороте конверта, было такое: Гвэндолин Троп.
Питер выключил свет, поворочался и скоро заснул, утонув в мирных и поразительно неубийственных снах.
Когда в воскресенье вечером Питер вошел в паб, Кембл уже ждал его. Питер взял выпивку и уселся рядом.
— Принимаю ваше специальное предложение, — сказал он вместо приветствия.
Кембл энергично закивал.
— Весьма мудрое решение — если вы не против, что я выражаю свое мнение, сэр.
Питер Пинтер сдержанно улыбнулся — на манер человека, читающего «Файнэншнл тайме» и принимающего мудрые деловые решения.
— Как я понимаю, это будет четыреста пятьдесят фунтов?
— Я сказал четыреста пятьдесят фунтов, сэр? Боже милостивый, я приношу извинения. Прошу меня простить, я думал о нашем пакетном тарифе. За двоих людей будет четыреста семьдесят пять фунтов.
Юное вежливое лицо Питера выразило разочарование, смешанное с грустью. Лишние 25 фунтов! Тем не менее нечто, сказанное Кемблом, привлекло его внимание.
— Пакетный тариф?
— Конечно, но сомневаюсь, сэр, что вы им заинтересуетесь.
— Нет, почему же. Расскажите, что это такое.
— Очень хорошо, сэр. Пакетный тариф, четыреста пятьдесят фунтов, назначается при большой работе. Десять человек.
Питер усомнился, что верно расслышал.
— Десять человек? Но это значит всего сорок пять фунтов за каждого!
— Да, сэр. Большой объем как раз и делает это выгодным.
— Понятно… — сказал Питер. — Хм-м, — хмыкнул Питер и добавил: — Вы можете быть здесь в это же время завтра?
— Конечно, сэр.
Дома, в одиночестве, Питер взял клочок бумаги и ручку. Проставил номера от единицы до десятки, а затем приписал:
1. Арчи Г.
2. Гвэнни.
Заполнив два первых номера, он сел, посасывая ручку и вспоминая, какое зло ему причиняли и без каких людей мир станет лучше.
Он курил сигарету. Он шагал по комнате.
Ага! В школе был учитель физики, который радовался, превращая жизнь Питера в сплошные страдания. Как же его звали?.. Да и жив ли он еще?.. Питер не знал этого, но записал под третьим номером: «Учитель физики, средняя школа на Эббот-стрит». Следующий нашелся легко: заведующий отделом пару месяцев назад не прибавил Питеру жалованье; а то, что прибавка в конце концов появилась, значения уже не имело. Мистер Хантерсон стал номером четвертым.
Когда ему было пять лет, мальчик по имени Саймон Эллис вылил ему на голову краску, причем мальчик по имени Джеймс как-его-там держал его, а девочка по имени Шарон Хартшарп хохотала. Им были присвоены номера от пятого до седьмого.
Кто еще?
На телевидении есть человек, он раздражающе хихикает, читая новости. Поместим его в перечень. А как насчет женщины из соседней квартиры: у нее брехливая собачонка, которая нагадила в вестибюле? Он поместил ее вместе с собакой на девятое место. Десятое было самым трудным. Питер почесал в затылке, пошел на кухню за чашкой кофе, затем поспешил обратно и написал под номером десятым: «Мой двоюродный дед Мервин». Старик был, по слухам, очень богат, и имелась вероятность (хотя и весьма зыбкая), что он оставит Питеру какие-то деньги.