Тем не менее раз уж меня раскупорили и выродили, значит, условия признаны вполне приемлемыми. И нечего горевать понапрасну, знал, на что шел. Точнее, не я сам знал, а мой, как бы это выразиться, предок. Ну да разница небольшая. Пора делом заниматься. Например, пожрать. И одеться. И осмотреться. И домик распаковать. И местечко для него выбрать побезопаснее и поживописнее. И планету поименовать. И окрестные небесные тела заодно. И отчет обо всем этом составить.
Короче, заняться всем тем, что и составляет будни рядового колониста.
Так в текучке и прошло несколько первых дней.
Я ознакомился со всяческими показаниями датчиков, записанными и на подлете к планете, и на ней самой. Убедился, что, действительно, все вполне пригодно для проживания человечества в моем лице. Сверил все это с субъективными впечатлениями. Красиво, черт подери! Соорудил домик в долине речушки, впадавшей в местное море под каким-то немыслимым острым углом. Обошел окрестности.
А раздражение нарастало.
Распаковал и запустил все полагающееся мне оборудование — синтезатор, клонатор, реактор, датчики, семена, зародыши… Убедился, что местной жизни напрочь нет, экологический вандализм мне не светит.
А раздражение росло.
Потом на меня напала лень, апатия и ощущение бессмысленности всего происходящего. Несколько дней просто провалялся в кровати, прислушиваясь к писку приборов и шелесту волн на пляже.
И все это на фоне раздражения.
Вы что же думали — заслать человека в эдакую даль, отправить его к черту на кулички, одного, в неизвестность, на произвол судьбы — и ничего?! А если бы корабль сбился с курса? А если бы в него угодил метеорит? А если бы он не нашел пригодной для жизни планеты? А если бы сломалось оборудование? А если бы… Много всяких «если бы». Одно утешало: судя по корабельному хронометру, болтало меня по космосу сто двадцать шесть лет. Значит, эта циничная сволочь, мой прототип, уже давно мертва.
Ах, какая была красивая идея! Создать максимально облегченный звездолет: девяносто восемь процентов массы — горючее и двигатели, в оставшиеся два процента запихнуть клонатор с зародышем прототипа, мнемоблок с его памятью на момент старта, кое-что еще из необходимого и — вперед! Корабельный компьютер находит пригодную к жизни планету, посадочный модуль на ее поверхности уточняет и убеждается, если что-то не так — новая попытка (до пяти раз), если все в порядке — активизируется клонатор, в созревшее тело впрыскивается память прототипа, и он, то есть я, приступает к освоению и изучению, отправив на великую родину подробный отчет. Красиво? Еше бы! Если не относиться к клону, как к человеку…
Корабельный компьютер добросовестно отчитался передо мной, что клонатор активизировался на пятой по счету планете. То есть, если бы и эта не подошла, то… Не знаю… Так бы и сгинул мой зародыш в космосе. На еще одну посадку не хватило бы ресурсов. Впрочем, в программу было заложено возвращение к Земле, но кто его знает, как отразились бы на курсе накопившиеся ошибки.
Мерзавцы!
Меня-то в любом случае не активировали бы, зачем я им при живом прототипе, они оборудование вернуть намеревались.
Ах, какие гады!
Потом я немного успокоился. Перегорело что-то. Нельзя ведь вечно пребывать в раздражении.
Покупался, позагорал. И, в соответствии с рекомендациями лучших психологов двух планет (ха!), начал мыслить позитивно. В конце концов, сначала можно отнестись к этому как к длительному отпуску. На Гавайях, к примеру, климат соответствует. А там, глядишь, и план созреет.
Все-таки прототип мой был не последним человеком на Земле. А то и из первых. И план созрел.
А созрев, захватил меня целиком. И я с азартом первопроходца и творца принялся его осуществлять.
Кое-как взрыхлил в окрестностях почву, освежив знания ботаники и экологии, активизировал фитореактор, засеял и засадил все, что щедрой рукой отсыпали предки. А отсыпали они немало.
Дождался первых всходов. И активизировал клонатор. Тут тоже нашлось каждой твари по паре. Начать я решил с насекомых и травоядных. Потом, когда размножатся, можно запускать хищников.
Пока все это плодилось и размножалось, мною овладел зуд поименования.
Планета — Аваллон (а чего скромничать?!). Звезда — Соло (а чего оригинальничать?). Луны, река, холмы, бухта… Свой дом с близлежащими постройками гордо нарек городом Примтауном. Дошел до того, что задумался о собственном имени. Тезкой с прототипом как-то быть не хотелось. До имени Демиурга я еще не созрел. Может, Адам? Заманчиво… Ладно, Адам — так Адам. Быть посему.
И начал летопись.
«…И изгнал Творец первых людей из рая земного за грехи их. И наказал им и потомкам их добывать хлеб свой в поте лица своего. И сотворил для них Аваллон, дабы жили они там. Но смягчилось сердце его в последний миг, и дал он людям с собой каждого злака, и каждого дерева, и каждой твари по паре, чтобы не в одиночестве коротали они свой век. И зажили люди на Аваллоне, благодаря Творца своего за милость. И было это тысяча сто один год назад…»
Каково?
От одиночества еще и не такое сочинишь:
Планета, видимо, вполне созрела для жизни. Словно я ее наконец-то оплодотворил. Росло все как на дрожжах. Даже фитореактор не очень нужен был. Теснились, переплетались, конкурировали, захватывали новые территории, мутировали… Благо климат располагал. К третьему естественному поколению растений образовались даже некие устойчивые биоценозы. Долину было не узнать!
Кстати, тогда я впервые задумался о необходимости болезней. Ну, хоть для хищников!
Забегая вперед, могу сказать, что все образовалось естественным образом. В отсутствие смертоносных бактерий, вполне агрессивно проявили себя ранее совсем безобидные. Молочнокислые, к примеру.
«…И понимал человек тогда язык зверей, и птиц, и рыб морских. И они понимали его. И все жило в гармонии. И был на Аваллоне Золотой век…»
А потом дошло дело до самого сложного. И до самого важного.
Корабельный компьютер был все же достаточно мощной машиной. А прототип — одним из его разработчиков. Так что дело было лишь во времени. И в изобретении нескольких изящных решений. Это я так скромничаю. Нам, Адамам, свойственно.
В общем, примерно через месяц человеко-машино-часов кропотливой работы над изначальной (моей) мнемоматрицей, я получил усредненную, инфантильную, но все же женскую! А клонировать женщину
из мужского клона, как известно, проще простого. На всякий случай я заложил несколько вариантов и того, и другого.
Пока зрела моя Ева, я готовил завершающий этап операции.
Сдублировал на синтезаторе все снятые с борта детали и механизмы. Неважно, что многие из них не работали. Все равно никто проверять не будет. А если и будут — спишут на «непредсказуемое воздействие Дальнего Космоса», уж я-то знаю.
Восстановил корабельный запас семян и зародышей.
Особенно любовно — собственный зародыш и первичную психоматрицу.
Перепрограммировал компьютер. С отдельной командой — стереть следы вмешательства после выполнения маневров.
Почти все было готово.
Только бы не сорвалось!
И — вот!
Свершилось!
«…И имя женщины, сотворенной Творцом из Адама, было Ева. И придана она ему была на вечные времена. Дабы скрасить его одиночество и растить его детей. И стали они жить на Аваллоне…»
До чего приятно воспитывать собственную женщину, абсолютно не опасаясь дурного влияния со стороны!
Короче, когда Ева забеременела и стало ясно, что все у нее идет как надо, а в автоклаве дозревали Юдифь и Дороти, я решил поставить точку.
Проверил системы корабля и дал ему последнюю команду. Специально сделал это ночью, чтобы было красивее.
Капсула послушно взмыла к звездам, вышла на валгаллоцентрическую орбиту, пристыковалась к основному модулю. И взяла курс на Землю.
Сволочи!
То-то огорчитесь вы, встретив бесцельно проблуждавший по космосу двести лет звездолет, на который возлагалось столько надежд! То-то расстроитесь, узнав, что в Ближнем Космосе нет пригодных к обитанию планет. То-то загрустите, увидав нетронутые зародыши и запасы.