М.:Языки русской культуры. 2001. - 512 с. Пер. с англ. Л.Хорева, Е.Головина — (Серия «Гарфанг»). Тираж не указан.
Составители серии «Гарфанг» задались целью собрать коллекцию «черной, фантастической, зловещей беллетристики». «Соседями» Рэ по серии стали Эдгар По, Артур Линдсей, Томас Оуэн, поэтому, скорее, получилось мистико-эзотерическое собрание.
«Точная формула кошмара» содержит семь рассказов и роман «Мальпертюи. История фантастического дома». Прежде всего хотелось бы обратить внимание на высокое качество издательской работы. Жан Рэ — мастер, но в своем роде не меньшим мастером оказался переводчик Андрей Хорев. Стилистическая точность и бытовая выверенность перевода заслуживают восхищения. Послесловие, посвященное Жану Рэ, написал второй переводчик, Евгений Головин, и оно оставляет впечатление высокопрофессиональной работы.
Основное произведение сборника, роман «Мальпертюи», построен на принципе взаимопроникновения двух миров. Один из них лежит под рукой Господа Бога, и сила Его неоспорима. Другой — потаенный, теневой — в трактовке Рэ оказывается не столько царством дьявола, сколько порождением человеческого воображения, суеверий, языческих культов. Фактически автор «озвучил» в беллетристической форме идею, родившуюся в среде ученых протестантов, а именно — боги оживают и обретают силу, благодаря человеческой вере (эту идею фантасты впоследствии использовали широко).
Но куда деваются боги, вера в которых ослабела, ушла из мира? С точки зрения Рэ, они способны стареть, болеть и даже умирать. Более того, какой-ни-будь мерзавец-иллюминат может, начитавшись колдовских трактатов, сунуть нос в потаенный мир и вытащить оттуда пригоршню полумертвых божественных сущностей. Горгона, Прометей, Юнона, Зевс и прочие их «коллеги» по античной мифологии, блюдя корысть и теша тщеславие проходимца, выходят на улицы голландского городишки конца XIX в. Им противостоят монахи-барбускины. В современной отечественной фантастике идея «спецназа Господа Бога» или «спецназа Света» обрела изрядную популярность, а она между тем использовалась более чем полстолетия назад… Что же касается обыкновенного человека, попавшего в зону столкновения миров, то ему стоит защищаться верой, здравым смыслом, но, по большому счету, лучше бы ему туда не попадать, поскольку там он становится объектом воздействия сил могучих, безжалостных и чаще всего необъяснимых.
Дмитрий Володихин
Москва: ACT, 2001.— 510 с. Пеp. с англ. М.Левина — (Серия «Хроники Вселенной»). 10 000 экз.
Саймон Кларк неистощим на выдумки, когда дело касается истребления рода человеческого. Что ни книга — то новые забавы… Вот и роман «Царь Кровь» в очередной раз повествует о скорбной кончине нашей с вами цивилизации.
Повествование ведется от имени молодого парня Рика Кеннеди, на глазах которого разворачивается мрачная драма заката человечества. Автор сразу берет быка за рога и вводит читателя в курс дела. Земная кора слегка прохудилась, магма начинает разогревать почву, и скоро люди догадываются, что им грозит судьба поджаренного бифштекса, потому что выражение «земля горит под ногами» внезапно наливается буквальным значением…
Катастрофа описывается мастерски, кинематографично… (чуть было не сказал — со знанием дела). Описание затопленных или сожженных городов, бесчисленные толпы оставшихся без крова и продовольствия, насилие, безумие, каннибализм… А тут еще герой, а потом и другие люди время от времени замечают неких странных Серых, которые проводят над ними странные эксперименты и, судя по всему, прекрасно себя чувствуют в этом аду. Впрочем, разгадка тайны Серых будет хоть и весьма оригинальной, но вполне в духе Кларка. Саймона Кларка.
Большая часть романа посвящена выживанию группы людей, которых ведет старший брат Рика. Но, в отличие от «Дня триффидов» Уиндэма, с которым сравнивают роман в аннотации, сама «технология» выживания прописана слабо, она не вызывает сопереживания. Может быть, потому, что большая часть повествования посвящена треволнениям героя, которые перемежаются с его сексуальными подвигами, весьма неуместными и неубедительными на фоне всех стрессов и бескормицы.
Впрочем, для многочисленных поклонников «научного хоррора» (© — П.Л.) это не является недостатком. Благо финал вполне в рамках традиции — хоть мир и рухнул, но герой добрался до своей возлюбленной. Финальные объятия. И вода заливает огонь, суля надежду… Как трогательно!
Павел Лачев
Москва: ACT, 2001. — 432 с. (Серии «Иная фантастика»). 10 000 экз.
«…И без того некрепкий атеизм разрушился до основания, и на обломках потихоньку строилось то, что… должно именоваться Верой. Правда, странноватой она выходила… какой-то вольной, кощунственной даже…» — такова ключевая фраза романа. В ней виден мощный сдвиг всего нашего времени — от рационализма, материализма, атеизма к жажде чуда, чего-то сверхъестественного и невозможного ни в рамках научно объяснимого течения жизни, ни в рамках торжества какой-нибудь сырой магии, существующей наподобие гравитации или атомарного строения вещества (как в традиционной фэнтези). То же самое движение явно проявило себя в эпоху Серебряного века, когда множество образованных людей вновь открыли для себя иудеохристианские традиции. Сейчас тень того времени опустилась на причудливые готические башенки нашей литературы. На дворе — Бриллиантовый век, эпоха бедного серебра и множества экзотических примесей — лунных, эзотерических и просто хулиганских. Тогда (как и сейчас) интеллигент с надеждой вглядывался в библейско-евангельские тексты, в большинстве случаев не умел там увидеть ничего, кроме отражения собственной личности, тосковал, разочаровывался или же творил какую-нибудь ересь. Только сейчас все тот же набор звучит пафоснее и, одновременно, суетливее.
Артем и Сергей Абрамовы, ничтоже сумняшеся, выдали подобие постевангелия. Аватара Христа, обеспамятевшего существа божественной природы, дублирует роль Моисея, уводя избранный народ в Исход. Приключения этого старого-нового избранного народа «гананцев» из города Вефиля и составляют сюжет абрамовского неоевангелия. Разумеется, философические ценности нашего времени доминируют в тексте романа над сюжетами и заповедями, заключенными в Священном Писании, и даже «приручают» последних. Полагаю, верующий человек назвал бы такую литературную игру «душевредным чтением». Но на дворе, как уже говорилось, Бриллиантовый век. Поэтому для столь прямых оценок — не то время. Сейчас, наверное, правильнее было бы возвести авторов романа в ранг двуединого бодхисаттвы Мережковского, достигшего когда-то собственной религиозно-философской нирваны и сейчас ожившего, дабы учить и спасать.
Дмитрий Володихин
Москва: ACT, 2001. — 207 с.
Пер. с англ. А.Харитонова, М. Левина — (Мастера. Современная проза). 5000 экз.
Алан Лайтман — ученыи-физик, работает в престижном Массачусетском технологическом институте, где преподает две, казалось бы, несовместимые дисциплины: физику и литературную стилистику. Еще В.Шкловский говорил, что у писателя должна быть настоящая профессия, через призму которой будет преломляться окружающий мир. Книга Лайтмана очень показательный пример влияния профессии на художественный текст. Первый роман сборника целиком построен на вольном изложении, интерпретации некоторых физических концепций, а автобиографический «Друг Бенито» словно списан из жизни современных ученых-физиков.
Конечно, «Сны Эйнштейна» — это не роман в классическом смысле слова, а, скорее, сборник сюжетных моделей восприятия времени представителями разных культур.