Музоптикон оказался громоздким ящиком высотой в два фута. Материалом для своего изделия Уитерспун избрал красное дерево, а все рычаги, стрелки и приводы сделал медными. Кроме того, корпус прибора был увешан медными украшениями, поэтому очень много весил. Я отнес его умельцу, выполнявшему мои заказы раньше, и тот сшил брезентовый рюкзак, чтобы прибор можно было носить на спине; на рюкзаке были карманы для других моих инструментов.
До графства я добрался на поезде, дальше взял кэб. Остановился я у миссис Джонс, сдававшей в своем доме комнаты постояльцам. Разобрав ближе к вечеру вещи, я спустился вниз в надежде на чай и с неудовольствием обнаружил, что в доме проживают еще двое гостей — молодые мужчина и женщина. Слухи о фантазме дошли не только до меня, но я надеялся, что эти двое находятся здесь не затем, чтобы ее отыскать. Мне казалось очевидным, что настоящий исследователь не возьмет в подобную экспедицию жену. С другой стороны, зачем еще забираться в такую глушь?
Мы познакомились. Мужчину звали Сэмюэл Уоллес, его жену — Адель. Акцент выдавал в них американцев. Уоллес был худым и стройным, с длинными блестящим волосами, разделенными посередине пробором. Миссис Уоллес была так же молода, как ее муж, и довольно красива, с волосами цвета красного дерева, как мой музоптикон, и широко расставленными выразительными серыми глазами. Мы уселись пить чай.
— Вы исследователь, мистер Арбетнот? — спросил Уоллес. Я был вынужден признать, что он не ошибся. — Фантастический инструмент, который сейчас подняли по лестнице, принадлежит вам? — Видя мои колебания, он продолжил: — Не хотите, можете не отвечать, это ваше право. Но я обязан вас предостеречь: мы с вами, возможно, охотимся за одной и той же дичью. Вы слыхали, что в окрестностях может водиться фантазма?
Признаться, при этих его словах у меня упало сердце.
— Да, из-за этого я сюда и приехал.
— Хорошо, что вы не стали темнить, — сказал он. — Лучше ясно представлять, на каком вы свете, не правда ли? — Он поднял чашку, и я понял, что он собирается предложить тост, словно мы пьем спиртное, а не чай. — Пусть выиграет сильнейший!
С этим трудно было поспорить. Мы чокнулись чашками и выпили. Из кухни появилась миссис Джонс.
— Подать еще чаю? — спросила она. — Может быть, хотите сэндвичей?
У Уоллеса уже горели глаза, меня тоже тянуло испробовать кое-какие посетившие меня идеи и побыстрее начать поиск фантазмы в лесной чаще.
— Есть ли на вашем счету открытия, о которых я мог бы слышать? — спросил я его.
— Это моя первая экспедиция, — был его ответ. Миссис Джонс тем временем принялась убирать со стола. — Надо же когда-то начать. Зато у меня есть довольно любопытные соображения насчет того, где вести поиск.
— А чем займется в ваше отсутствие супруга?
— О, я буду сопровождать мужа, — заверила меня миссис Уоллес.
Я ничего не ответил. Всем известно, что женщинам не хватает упорства и инициативы, без которых нет смысла пускаться в длительные и трудные исследовательские путешествия. У меня прибавилось оптимизма: Уоллес оказался явным новичком и как будто не представвлял для меня угрозы.
Ранним утром мы покинули дом, подкрепившись плотным завтраком, поданным миссис Джонс. В зябких предрассветных сумерках я простился с Уоллесом и его женой и зашагал к лесу, взвалив на спину музоптикон и другие инструменты.
Лес был древним, остатком дремучих лесов, покрывавших некогда почти всю Англию. Стоило мне немного углубиться в чащу, как свет померк, деревья наклонились одно к другому, их ветви переплелись, образуя живой полог. Дубы и ясени, ольха и колючий кустарник плотно обступили меня со всех сторон, старая листва под ногами заглушала шаги. Я остановился, достал компас и двинулся на север.
В лесу было очень тихо: не слышно было ни птиц, ни мелкой живности, скребущейся в земле. Когда настало время снова свериться с компасом, мрак чащобы не позволил разглядеть ни его стрелку, ни медную шкалу на музоптиконе, так что пришлось зажечь шведскую спичку.
Снова забросив за спину музоптикон, я продолжил путь. Пробираясь сквозь заросли, я гадал, как чувствуют себя в таком странном месте Уоллес и его жена, не удручит ли темнота миссис Уоллес и даже ее мужа настолько, что они повернут назад. Все мы были любителями в буквальном смысле слова: пускались в приключения ради любви, а не из-за денег, однако среди членов клуба исследователей выработалась некоторая профессиональная этика, которую Уоллес вроде бы не собирался соблюдать.