Однако Эдуард сразу сообразил, что беглец решил взять Терезу в заложницы. Он не подумал о себе, об опасности, которой подвергается.
— Тереза!
Эдуард прыгнул вперед, выставив плечо. Он налетел на девушку с такой силой, что беглец выпустил свою жертву и только охнул от неожиданности и злости. А Эдуард повалил ее на тротуар и прикрыл своим телом. Чудесные свежие цветы разлетелись вокруг метелью красок, лепестков и ароматов.
Тут бирюльки окружили одинокого беглеца, и когда он уже без оружия обернулся в поисках другого средства спасения, открыли по нему огонь.
Эдуард перекатился вместе с Терезой, защищая ее, крепко прижимая к себе. Прозвучал еще один выстрел, и террорист опрокинулся, царапая булыжник, а из дыр его одежды хлестала кровь.
Расталкивая толпу, бирюльки подошли к своей жертве. Нагнулись, ухватили умирающего за воротник и усадили.
— Где ваш вожак? — спросил один. — Кто она? Где она?
— Она не я, — слабым голосом ответил умирающий и торжествующе улыбнулся; на его губах запенилась кровь.
Эдуард отполз в сторону и помог Терезе подняться. Гарт, наконец оправившийся от шока, подошел к ним. Он весь дрожал.
— Пошли! — Эдуард торопливо увел своих друзей. — Сейчас нам тут оставаться не стоит. Никому из нас.
Бирюльки были слишком заняты умирающим и не приступили к допросу свидетелей, однако ждать этого было недолго.
— Я не мог сделать и шагу, — признался Гарт. Он был очень бледен, руки у него тряслись. — Тереза, я… я прошу у тебя прощения. Я хотел помочь…
— С ней ничего не случилось, — перебил Эдуард. — Мы все трое в полном порядке. Пошевеливайтесь.
Он побежал, не забыв ловкого маневра, с помощью которого спасся другой беглец. Он знал: именно такую сноровку ему следует приобрести, чтобы стать фантомом, путать свои следы и жить вечно. Его поражало, как гладко осуществился план рыжей террористки.
Они дружно нырнули в административное здание, поднялись на четвертый ярус, ступили на движущийся тротуар.
Эдуард все время оглядывался через плечо, проверяя, не преследует ли их кто-нибудь.
— Идите не торопясь, спокойно, — сказал он. — Не привлекайте к себе внимания. Нельзя, чтобы кто-нибудь заподозрил, что мы спасаемся от бирюлек.
По прозрачному трубоходу высоко над улицей они прошли в другое здание, затем в третье и, наконец, спустились вниз.
— Но почему мы спасаемся? — спросил Гарт. — Мы же ничего не сделали.
— Этот человек схватил Терезу. Бирюльки могут подумать, что он с ней поменялся. Именно так спаслась женщина.
— Но ведь перепрыга не было, — сказала Тереза, глядя на свой имплант ОЛ. — Я все еще я. Не знаю, как…
— Ты думаешь, такие люди будут тратить время на синхронизацию ОЛ? Я на их руках видел только рубцы. — Эдуард сурово посмотрел на нее, его глаза горели. — Ты хочешь, чтобы бирюльки расслоили твое сознание для установления личности? Они ведь делают именно это, как я слышал.
Гарт и Тереза даже вздрогнули, но не стали расспрашивать Эдуарда, который продолжал вести их кружными путями. И теперь улицы, по которым они шли, недавно полные чудес, выглядели темными и опасными.
Эдуард сумел найти дорогу к Опадающим Листьям. И только когда они открыли массивную дверь, он сообразил, что они не принесли Мягкой Скале цветы, которые она поручила им купить.
Когда Дарагон посмотрел в ясные синие глаза Мягкой Скалы, он увидел в них только озабоченность и напряжение, напугавшие его. За все месяцы после перерыва в подаче энергии КОМ они не продвинулись вперед ни на шаг, а он уже достиг возраста, когда приходилось признать себя неполноценным. У всех остальных способность к перепрыгу развивалась легко и просто, а Дарагон, казалось, был жертвой атавизма.
Он сидел в крепком кресле в маленькой тренировочной комнате, где стены были выкрашены в нежный голубой цвет. Старая монахиня придвинула свое рубленое лицо поближе к нему и с расстояния в несколько дюймов словно сверлила взглядом его череп. Он смотрел, как напрягаются мышцы ее челюсти. Ее дыхание овевало его щеки. Оно пахло корицей.
— Смотри на меня, дитя. Сквозь мои глаза в мое сознание. Вообрази, что ты ТАМ. Забудь свое тело.
Дарагон сделал усилие, как делал его уже много лет. И снова — ничего.
Другие говорили об ощущении парения, освобождении от цепей тела, обмене своего на чужое. И он все время ждал этого ощущения легкости, парения, отъединения. Он знал, что Мягкая Скала уже готова, что ее сознание освободилось и ждет возможности занять его тело. Следующий ход должен был сделать он.