— Куда ты шла? — спросил я ее.
Из моих волос мне на лицо сыпались дождинки.
— Я хотела погулять по лесу. — Быстрым сердитым движением Рейчел сдернула косынку. Ее волосы были всклокочены. Пряди упали ей на глаза. Такой старой я ее еще никогда не видел — и обиженной, как трехлетняя девочка. Сердце у меня надрывалось, грозя лопнуть.
— В такую погоду?
— Лес в низине, — сказала она. — И там тихо.
— Меня удивляет, как ты вообще разбирала дорогу.
— О-о! — взвизгнула она, внезапно сорвавшись. — Я никуда не шла.
Она нагнулась и поставила сапожки сбоку. Она настояла на том, чтобы снять их, прежде чем сесть в машину. «Не то я там все перемажу!» Фрэнк хорошо ее выдрессировал. Ветер набрызгал дождя мимо нее в открытую дверцу. Капли повисли на приборной доске. Я включил обогреватель.
— Так мы едем домой? — спросила она.
Я смотрел на дождь.
— Фрэнк?
— Не Фрэнк, — сказал я. — Джерри.
— Джерри? — сказала она с удивлением. — Что ты здесь делаешь?
Уместный вопрос.
Никто до операции не мог объяснить толком, каким образом Фрэнк и я будем делить одно тело.
«Так откуда я буду знать, когда забирать тело Фрэнка?»
«Вам не надо будет знать. Это произойдет само собой».
«А что если Фрэнк захочет вернуть контроль?»
«Это от него не зависит. И от вас тоже. Это происходит само собой».
«Каким образом?»
«Определенные эмоциональные моменты стимулируют в мозгу Фрэнка соответствующую реакцию. Он вступит в действие, когда захочет, вы вступите в действие, когда захотите».
«А когда я не в действии?»
«Иногда вы будете сознавать себя, иногда — нет».
«А кто это решает?»
«Это происходит само собой».
«Я имею в виду: кто решает?»
«Комплекс глубинной грамматики эмоциональных стимулов».
«Чего-чего?»
«Сюжет, если угодно».
«Какой сюжет?»
«Ваш сюжет. Сюжет Фрэнка. Сюжет, который вы разыгрываете вместе».
«Но это же не эпизод «Зеленых дорог»! Это же будет происходить на самом деле!»
«И тем не менее это сюжет».
В конечном счете, разве не это было великим открытием Рейчел — именно то, что сделало возможным «Зеленые дороги»? Сознание сотворит сюжет из чего угодно. Вымысел столь же необходим сознанию, как и сами события в полной наготе фактов.
— Если ты думаешь, что Фрэнк может сделать тебя счастливой, — сказал я, — ты ошибаешься. — Я чувствовал себя подлецом, произнося эти слова губами Фрэнка. Но мне было уже не до правил хорошего тона. Я поставил скорость и направил машину вверх по дороге к боковому шоссе, которое ведет из Такстеда на юг в сторону Станстеда.
Повсюду валялись ветки, сучья и всякие обломки; на перекрестке лес словно вывернулся наизнанку. Перед фарами кружили обрывки черноты. Слишком поздно я осознал, что это были птицы: вороны, сброшенные бурей со своих деревьев.
Автомобиль завибрировал и накренился под внезапным ударом ветра.
— Ну? — сказала она, ожидая, чтобы я развернул его и поехал к ее дому, и к теплу, и — посмотрим правде в глаза — к Фрэнку.
Я поглядел на нее. Я был здесь не для того, чтобы ублажать ее. Я поставил первую скорость, свернул влево на асфальт и поехал на юг.
Если она удивилась, то ничем этого не выдала.
— Это не твоя вина, — сказал я, — а Фрэнка.
Она пожала плечами.
— Но ты не слишком промокла?
Она скрестила руки на груди.
— Оставь меня в покое.
Шоссе усеивали ветки. Я ехал вверх осторожно, на второй передаче, а на поворотах ставил первую. Местами асфальт был залит жидкой грязью. Забитые кюветы превращали все понижения дороги в водные препятствия.
— Но чего он в конечном счете добивается?
— Что-что?
— Да Фрэнк, — сказал я. — Чего он хочет?
— Просто старается помогать, — сказала она с проблеском былой иронии. Она прикусила сломанный ноготь. Руки у нее были воспаленно-красными от холода. Я поставил отопление на максимум. (Мне хотелось согреть ее руки в своих. Мне хотелось ощутить их загрубелость. Мне хотелось ощутить ее пожатие.)
— В мире, набитом скверными идеями, — сказал я, — его идеи — самые скверные.
— О чем ты?
— Впустить меня, — сказал я. — Позволить мне разделять с ним его плоть. Для тебя ведь это не легче, чем для меня.
Несколько секунд Рейчел смотрела на меня, затем быстро отвела взгляд.
— Ты хотела что-то сказать? — спросил я.
— Ничего.
— Что?
Мы поднялись на гребень холма. Лес остался позади. Теперь на нас обрушилось все бешенство ветра. Я снова перешел с третьей передачи на вторую, потому что, как я ни осторожничал, на поворотах машину заносило. Потухший было дождь полил с удвоенной силой. Я включил противотуманные фары.