— Да ничего особенного. Так, обменялись новостями…
Вернее, добавил про себя, информацией об их отсутствии. Я поведал Пашке о «голубом периоде» в творчестве Игната Валерьева и о квесте с элементами аркады в «Игровом». Пашка поделился собственными сомнительными успехами.
Администратор ЦДЭ по-прежнему пребывает где-то вне досягаемости средств телефонной связи. Секретарша не знает, что думать и куда отсылать назойливых посетителей. Готова обратиться за помощью к милиции, благо последняя почти всегда под боком. В принципе, трое суток со дня исчезновения сегодня истекают, так что можно и в розыск. Правда, толку от него… А вот писатель твой огорчил, огорчил… От единственной приличной версии с отравлением из-за него приходится отказываться. Хотя отравления, знаешь, разные бывают, иногда не обязательно что-нибудь есть или пить, можно и через дыхательные пути. Сектанты со времен «Аум Синрике» это любят: запудрят мозги, напустят туману… Ну и что, что на всех по-разному действует? Мало ли, как это связано с деятельностью мозга… Да хоть бы и подкорки! Сейчас биохимии какой только нет. Говорят, синтезировали мужской феромон убойной силы. Брызнул по капле за каждое ухо — и сотни гордых красавиц прямо на улице бросаются к твоим ногам. А ты говоришь, подкорка. Этот аттрактант, кстати, на втором этаже в ЦУМе продается под видом туалетной воды. «Апполон» называется. Я сегодня буду в центре, может, тебе взять пару флаконов?.. Ну а мне так тем более без надобности. А вот с календариком твоим… Хе-хе…
«Что?» — оживился я. Остатки сна разлетелись в мелкие клочья.
«Вечером, — не преминул поиздеваться Пашка. — Поговорим об этом вечером. Я к вам заеду часиков в восемь, идет?»
Маришка отложила наконец в сторону фен и тюбик помады, осведомилась:
— Ну, и куда ты поведешь меня, такую красивую?
Я бросил взгляд на часы и попробовал порассуждать вслух.
— В такую рань? Значит, ночные клубы уже закрыты. В казино полным ходом идет подсчет фишек. В ресторанах — только манная каша с бутербродами. А как насчет оздоровительной утренней прогулки в парке? Можно в кроссовках.
Красота поникла. Обреченно подсела к столу, протянула руку за огромной, явно запрещенной Женевской конвенцией ложкой.
— У тебя помада на губах, — напомнил я.
— Теперь уже не важно. — Грудь под тонкой водолазкой приподнялась в глубоком вздохе.
И все-таки она беспокоилась о накрашенных губах и потому, поднося ложку ко рту, устрашающе широко разевала рот, как будто, прежде чем съесть несчастный творог, хотела хорошенько его напугать.
Да уж, судя по времени, затраченному на укладку и макияж, простой прогулкой в парке она сейчас не удовлетворится. Я притворно вздохнул. Если красота требует жертв, то лучше, не споря, выполнить ее требования. Иначе кто потом спасет мир?
— Может, в кино? Кажется, в киноцентре на Синей Бубне будет что-то интересное. В двенадцать тридцать. То есть…
Она посмотрела на часы и закончила:
— Надо спешить.
— Ага! — Я кивнул и оторопело поглядел на тарелку с… теперь уже из-под творога.
— Ничего, — облизав ложку, успокоила меня Маришка. — Покидать стол следует с чувством легкого истощения.
Рядом с остановкой скользили по тонкой ледяной корочке воробьи, от холода молчаливые и похожие на клубки шерсти. Мы пропустили один пустой автобус и влезли в переполненную маршрутку, рассудив, что время в данном случае важнее комфорта. Расселись кое-как, заняв вдвоем полтора места; поехали.
Мое внимание привлек листок бумаги, свисающий с потолка кабины. УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! — призывал текст. — ВОДИТЕЛЬ ГЛУХОЙ! ОБ ОСТАНОВКАХ СООБЩАЙТЕ ГРОМКО И ЗАРАНЕЕ. Слово «глухой» было подчеркнуто маркером, на редкость неровной чертой. Должно быть, у него и со зрением не все в порядке, подумал я, усмехнулся и только после этого перевел взгляд на пассажирку, сидящую напротив.
И некоторое время недоумевал: что привлекло меня в ней? Ну молодая, ну симпатичная — девочка-студентка в черном шерстяном пальто. На плече рюкзачок, на коленях — раскрытая книжка. Но все это — еще не повод неприкрыто пялиться на нее вот уже вторую минуту!
В конце концов до меня дошло, что так гипнотически притягивает мой взгляд — прическа незнакомки! Ее волосы удивительны: неопределенного цвета, то ли темные, то ли каштановые, они струятся по плечу, по черной шерсти пальто, вниз, к коленям, и один особенно любопытный локон близоруко скользит по раскрытой странице.