— Славный мальчик, — заметил Ходжа. — Наверное, он будет решать национальный вопрос.
— Мальчик переутомился, — сказал Удалов и потащил сорванца домой.
Переутомился крошка, ничего страшного. С другими что-то происходит, но с нашими отпрысками дурного быть не может.
По детским воплям и мужскому крику было понятно, как они взбираются по лестнице на второй этаж.
Минц отпил из горлышка.
— Не может ли поведение ребенка, — сказал он, — быть связано с преступными или легкомысленными желаниями наших сограждан?
— Я вас не понимаю, коллега, — ответил Ходжа Эскалибур.
Минц слегка поморщился. В устах Ходжи Эскалибура слово «коллега» несло несколько издевательский оттенок. Минц был естественником, трезвым профессором и скептиком. Ходжа Эскалибур, появившись в Великом Гусляре, начал создавать какую-то языческую секту, соблазнять своих юных жриц, строить трехэтажный коттедж из вишневого датского кирпича, давать объявления в городскую газету о сеансах черной и белой магии и печатать гороскопы, которые совершенно не сбывались, но в которые верил весь город. Может быть, Ходжа Эскалибур был жуликом, а может быть, ловким фокусником, а может быть, там что-то было нечисто, но он так ловко умел втереться в доверие к достойным людям, что отделаться от него было невозможно. Даже Минца он смог обаять, причем совершенно нестандартным образом. Он стал ходить на стадион «Речник» и болеть за местную футбольную команду, причем всегда оказывался на соседнем с Минцем месте. А вы не представляете себе, как сближает совместное лицезрение спортивных состязаний. Люди высокого ранга смотрят теннис или даже делают вид, что играют в теннис, а вот демократы духа всегда идут на стадион болеть за футболистов.
Кстати, с Удаловым Эскалибур сблизился еще проще, потому что, когда в том месяце Удалов приехал на озеро Копенгаген порыбачить, то увидел на своем любимом и постоянном месте черноглазого мошенника. При виде Удалова он освободил место и уселся неподалеку. И надо вам сказать, что у Удалова, как всегда, не клевало, а у Эскалибура клевало сказочно. Настолько, что Удалову захотелось поднырнуть под его поплавок и поглядеть, нет ли там, на дне, большого ведра со стерлядью, судачатами, подлещиками и иными редкими обитателями озера.
— Если желаете, — сказал Эскалибур, — могу уступить место. По-моему, мне незаслуженно везет.
Конечно же, Удалов стал отказываться, но потом дал себя уговорить и перешел на пригорок Эскалибура.
И знаете, что произошло? Удалову стало везти.
Если бы у Корнелия Ивановича и на новом месте не клевало, то никаких добрых чувств в его сердце не возникло бы. Но когда он легко вытащил налима длиной в сорок шесть сантиметров, то в его душе шевельнулось что-то хорошее. Можете ли вы поверить: не успел Корнелий Иванович насадить нового червя и забросить крючок в воду, как поплавок нырнул, словно клюнул крокодил, а ведь существует легенда, что некогда они в озере водились и даже не боялись морозов, а зимой дышали через лунки.
Но это был не крокодил.
Это был небольшой поджарый осетр. А уж эта рыба встречается в наших водоемах куда реже крокодилов.
— Удалов, ты гений рыболовства, — искренне воскликнул Эскалибур.
И Удалов предпочел ему поверить…
— Мне хотелось бы провести дополнительную проверку, — сказал Минц.
— Я бы предпочел подождать, пока обстоятельства станут яснее, — не согласился Ходжа.
— Почему? — спросил вернувшийся Удалов.
— Желания, — сказал волшебник, — в любом случае ведут к неприятностям. Не бывает безвредных желаний. Но их последствия не всегда очевидны.
— Не все желания вредные, — возразил Удалов. — Если ты желаешь хорошего для других, это ничего, кроме хорошего, не дает.
— Минц, объясните дяде Корнелию, насколько он наивен, — посоветовал волшебник.
— Мы столкнулись здесь с двумя школами мысли. Удалов представляет собой христианскую мораль. Воздаяние, самопожертвование, доброе дело и грех…
— Сейчас меня определят в кришнаиты, — улыбнулся волшебник.
— Скорее, я назову вас буддистом, — сказал Минц. — Любое желание опасно, любое ведет к беде, и цель человеческого существования — достичь отсутствия желаний, то есть нирваны.
— Какой еще ванны, — обиделся Удалов, который решил, что волшебник над ним смеется. — Я хочу людям помочь.
— А людям нельзя помогать, — сказал волшебник. — Люди от этой помощи обязательно погибнут.
Удалов в отчаянии развел руками.
— Это садизм какой-то!