— Ага! — Он подался вперед, напрягся и снова наставил на меня пистолет, будто палец. — Тогда вот что. Если вы знаете, что вашему Проекту нет резона нападать на какой-то другой Проект, то почему, черт возьми, вы думаете, будто какой-то другой Проект захочет напасть на вас?
Я в растерянности покачал головой.
— Я не могу ответить на этот вопрос. Откуда мне знать, что у них на уме?
— Разве они не люди? — воскликнул лазутчик. — Разве они не такие же, как вы, я и все остальные обитатели этого склепа?
— Эй, погодите-ка…
— Нет, это вы погодите! — гаркнул он. — Позвольте-ка кое-что вам сказать. Вы считаете меня шпионом. Ваша никчемная армия тоже считает меня шпионом. Придурок, который на меня настучал, думает так же. Но я — не шпион. Сейчас я расскажу вам, кто я такой.
Я постарался сделать вид, будто намерен внимательно выслушать его.
— Я родился в Проекте, расположенном милях в восьмидесяти к северу отсюда, — начал лазутчик. — Сюда я пришел на своих двоих и безо всяких там защитных экранов.
Он опять превратился в лунатика. Я молчал, боясь побудить его к насилию.
— Уровень радиации на улице совсем низкий, почти такой же, как до атомной войны, — продолжал он. — Не знаю, давно ли он понизился, но думаю, что не меньше десяти лет назад. — Лазутчик снова подался вперед. Он был очень взволнован и очень серьезен. — Снаружи совершенно безопасно, и человек может опять выйти из пещеры. Он снова может мечтать и добиваться осуществления своей мечты. Более того, теперь он вооружен опытом и научился обходить ямы. И Проекты ему больше не нужны.
С таким же успехом он мог бы сказать, что людям больше не нужны желудки. Но я воздержался от замечаний.
— Я дипломированный инженер-атомщик, — продолжал агент. — У себя в Проекте я работал на реакторе. Исходя из теории, я предположил, что уровень радиации снаружи падает, хотя и не знал, каким он был сразу же после атомной войны. Я хотел проверить свою гипотезу, но Комиссия не разрешила, объяснив отказ «соображениями безопасности». Но я-то знал, что это вранье. Все дело в том, что, если на улице безопасно, значит, Проекты больше не нужны, и, следовательно, Комиссия останется не у дел. Они тоже прекрасно это понимали.
И все-таки я приступил к замерам, но был пойман с поличным и в наказание изгнан из Проекта. Меня вышвырнули оттуда пинком под зад, сказав: если на улице безопасно, значит, ты вполне можешь жить там, а потом вернуться и поведать о своем чудесном житье-бытье. Но при этом дали понять, что застрелят меня, если я сунусь обратно, поскольку я принесу на себе смертельную радиацию. — Он горько усмехнулся. Все вывернули по-своему… Но снаружи и впрямь безопасно, и я — живое тому подтверждение. Я провел там пять месяцев и мало-помалу пришел к выводу: надо рассказать об этом всем, поведать человечеству, что оно может снова обрести свой мир. Однако возвратиться в родной Проект я не осмелился, вот и пришел сюда.
Он умолк и допил кофе — мою обеденную порцию, — после чего продолжал:
— Я не мог просто войти и объявить, что прибыл с улицы. Людям свойственна первобытная неприязнь к чужакам, поэтому я пробрался в ваш Проект тайком и вот уже два месяца брожу по нему, беседуя с людьми, стараясь заронить в души сомнение в том, что снаружи нас подстерегает смертельная опасность. Надеюсь, что хоть некоторые из моих собеседников начали задаваться вопросами, как я когда-то.
Два месяца! Этот лазутчик говорит, что лазил по Проекту два месяца, прежде чем его обнаружили! О таком мне слышать еще не доводилось и, надеюсь, больше никогда не доведется.
— До сегодняшнего дня все было хорошо, — продолжал гость. — Но сегодня я брякнул что-то не то, и мой собеседник закричал: «Караул! Тут шпион!» — Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — А ведь я никакой не шпион! И на улице действительно безопасно! — Лазутчик горящими глазами уставился на окно. — Зачем вам эти занавески?
— Окно сломалось, — объяснил я. — Заклинило в положении «полная прозрачность».
— Полная прозрачность? Прекрасно! — Он вскочил, стремительно подошел к окну и сорвал шторы.
В комнату хлынул солнечный свет. Я отпрянул и поспешно повернулся спиной к окну.
— Идите сюда! — гаркнул безумец. Я не пошевелился, и тогда он злобно прорычал: — Идите или, клянусь, я буду стрелять!
Он и впрямь был готов выстрелить: я понял это по его тону. Меня пробрала дрожь.
Я встал, прищурился и робко шагнул к окну.
— Посмотрите туда, — велел лазутчик.
Я посмотрел. Меня охватили ужас и дурнота, голова пошла кругом. За окном простиралась пустыня, залитая ярким сиянием. Синева, далекий горизонт, а внизу — серый шлак.