— Нет, — заявил его отец. — Теперь моя очередь присматривать за ним.
Так Энтони вернулся в родной дом, где был счастлив, пока не заболел его отец. За многие часы общения Энтони рассказал отцу (по его просьбе) множество подробностей о тех годах, когда он рос и взрослел, о ссорах с риэлтором, о двойных сменах, когда он работал официантом, о первом свидании с девушкой, которая потом стала его женой.
— Да, теперь я вижу всю твою жизнь, — сказал отец.
После второго инсульта Энтони возвратился в девятилетний возраст. Он не понимал, что компьютеру, на котором они играют, уже много-много лет. А игра эта была той самой, которую отец подарил ему на девятый день рождения, всего за две недели до роковой болезни.
Но в одно печальное утро он перестал быть даже девятилетним мальчиком.
— Его нервная система уже не выдерживает, — сообщил специалист.
— И ничего нельзя сделать?
— Мне очень жаль. При такой скорости… Через несколько дней…
Отцу Энтони показалось, будто у него в животе камень.
— Мы обеспечим наилучший уход, — добавил специалист.
— Нет. Мой сын должен умереть дома.
Отец сидел возле кровати, держа исхудавшую руку сына, и с болью вспоминал, как он ухаживал за ним в детстве, когда Энтони болел. В свои шестьдесят три года Энтони выглядел ужасающе старым. Дыхание было частым и неглубоким. Глаза оставались открытыми — остекленевшие, пустые.
Дети и внуки пришли с ним попрощаться.
— Наконец-то он обретет покой, — сказала вторая дочь.
— Эта теория уже дискредитирована, — сказал специалист.
— Она работает.
— В единичных случаях, но…
— Я один из таких случаев.
— Из немногих случаев. Пациент может не пережить процедуру.
— Так вы отказываетесь?
— Я пытаюсь объяснить, что после таких расходов и при таком риске…
— Завтра мой сын умрет. Криоген — единственный выход. А что касается расходов… Он упорно работал. У него есть сбережения. Мы можем себе это позволить.
— Но ведь нет гарантии, что когда-либо будет найден способ восстановления настолько поврежденных клеток мозга.
— Но нет и гарантии, что подобный способ не будет найден.
— Пациент не в состоянии дать разрешение.
— Ему не надо его давать. Я его душеприказчик.
— Все равно необходимо посоветоваться с его детьми. Есть наследство и риск судебного разбирательства.
— С его детьми поговорю я. А вы займитесь приготовлениями.
Они смотрели на него.
Отец Энтони не мог понять, почему они сопротивляются его идее.
— Послушайте, я вас просто умоляю. Ради любого из вас он поступил бы точно так же. Бога ради, не отказывайте ему в шансе на спасение!
Их взгляды стали жестче.
— Вам это не будет стоить ничего. Я ведь работаю… я буду работать еще больше… я заплачу за все. А право управления наследством перепишу на вас. Пожалуйста, не мешайте.
Отец Энтони стоял возле криокамеры, глядя на записочку, которую только что приклеил на дверь. Фамилия сына, год его рождения, дата, когда его поразил инсульт, и время, когда его заморозили. «Приятных тебе снов, — было приписано внизу. — Просыпайся скорее».
«Скоро», разумеется, понятие относительное. Энтони пролежал замороженным шесть лет, а медицина так и не нашла возможности ему помочь. Но ведь это не означало, что метод не будет найден завтра или через месяц. Надежда есть всегда, думал отец. Надо лишь подождать.
На длинном мраморном столе посреди коридора лежали вещи, оставленные родственниками других пациентов, например, семейные фотографии и бейсбольная перчатка. Отец Энтони оставил диск с компьютерной игрой, в которую играл вместе с сыном.
— Мы еще сыграем, — пообещал он.
Сегодня был день его рождения. Ему исполнилось сорок девять. Виски у него поседели, лоб прорезали морщины. «Скоро я буду похож на Энтони в тот день, когда очнулся после размораживания и увидел, как он склонился надо мной», — подумал отец.
Он не мог избавиться от удручающей мысли о том, что когда-нибудь ему исполнится столько же, сколько было Энтони, когда его заморозили. Но, если подумать, то, может, не все так плохо. Нам обоим будет по шестьдесят шесть. И мы сможем стариться вместе.
«Я буду сражаться за тебя, Энтони. Ты можешь на меня рассчитывать, клянусь. Я не позволю тебе умереть у меня на глазах. Потому что нет ничего ужаснее для отца, чем пережить сына».
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ