Затем столь же внезапно леди Базингсток скрылась от посторонних глаз в своем особняке на Гросвенор-сквер. Бомонд увлекся другими сплетнями, и миссис Милдмей позволила себе надеяться, что подобное не повторится. В середине июля ее надеждам положил конец мистер Чесс, который вновь посетил сестру своего усопшего клиента. На этот раз он пришел в сопровождении одного из клерков.
— Я, право, не представляю, как вы сможете меня простить, — сказал мистер Чесс. Его честные глаза ирландского волкодава были исполнены страдания.
— Это не вина мистера Чесса, сударыня, — вмешался клерк. — А только моя. Если вы намерены подать жалобу на кого-то, то подайте ее на меня, и я не стану опровергать обвинение, нет, ни в коем случае.
— Не будем говорить о подаче жалоб, — перебила его миссис Милдмей. — Пожалуйста, объясните мне, что произошло.
Вот так она узнала всю печальную историю. Оказалось, что к вечеру того дня, когда сэр Алворд изменил свое завещание, он вернулся в контору мистера Чесса и оставил у клерка (мистера Аспида) толстый пакет, распорядившись, чтобы бумаги были доставлены миссис Милдмей елико возможно быстрее.
— Но это было невозможно, никак невозможно перед самым началом судебного разбирательства по делу Финеаса Финна[7], и к десяти часам я просто с ног валился. А потому отнес пакет домой, чтобы уж наверняка доставить его с утра по дороге в контору. Да только ночью моя старенькая матушка тяжко захворала, и я совсем забыл о пакете, пока не начал вчера разбирать вещи в доме — должен с прискорбием сообщить, что в итоге она скончалась, и дом идет на продажу — и нашел пакет за подставкой для чистки обуви.
Бедняга, казалось, вот-вот расплачется, и сердце миссис Милдмей дрогнуло.
— В конце концов я получила пакет, и нам остается надеяться, что задержка особого вреда не причинила. Почему бы вам, мистер Чесс, не подождать в библиотеке, пока я буду читать, на случай, если что-нибудь поставит меня в тупик?
— Разумеется, миссис Милдмей, — сказал мистер Чесс, уводя с собой злополучного клерка.
Так вот, если любезный читатель склонен пожалеть мистера Аспида, как пожалела его миссис Милдмей, ему не стоит затрудняться. Мистер Аспид, чья честность уступала его предусмотрительности, ни малейшей жалости не заслуживает: обнаружив пакет сэра Алворда за подставкой для чистки обуви, он распечатал его с помощью раскаленного ножа, прочел содержимое с начала и до конца, присвистнул и немедля сел его переписывать. Документ был очень длинным, и он просидел над ним до глубокой ночи, но труд его был хорошо оплачен: он продал копию одной из наиболее падких на сенсации газет за сумму, достаточную, чтобы оплатить проезд в Америку, где, нам остается только уповать, он нашел для себя честное занятие. Впрочем, трудолюбие мистера Аспида избавляет автора этих строк от необходимости воспроизвести здесь письмо сэра Алворда своей сестре, поскольку оно было целиком напечатано вскоре после того, как случившееся в особняке на Гросвенор-сквер стало достоянием гласности, и может быть прочитано всяким, кто пожелает заглянуть в номер «Народного знамени» от… июля.
Вкратце в письме рассказывалось, как вскоре после своей женитьбы на Маргарет Кеннеди сэр Алворд Базингсток отправился на Цейлон, где почти два года блуждал по непроходимым лесным дебрям. Приключения его там были многочисленными, но в письме он ограничился месяцем, который провел с племенем дикарей, поклонявшимся идолу в облике гигантской обезьяны, вырезанному из дерева и инкрустированному золотом и драгоценными камнями.
Зубами ему служили жемчужины, превосходно подобранные и величиной превосходившие все, какие мне доводилось видеть. Его венчала тиара, выкованная из золота, усаженная грубо отшлифованными сапфирами, изумрудами и рубинами. Но особенно великолепны были его глаза, два совершенно одинаковых рубина кабошоновой огранки, таящие каждый по безупречной чистой сияющей звезде, которые создавали впечатление, будто монстр был наделен злобным разумом. Я вступил в переговоры с царьком племени, мудрой, дальновидной женщиной, и сумел убедить ее, что к ее большой выгоде будет принять от меня половину оружия и боеприпасов, которые я привез, а также некоторые заклинания, которым меня научил в Катманду некий колдун-воин. Все это, конечно, обеспечит ей победу над двумя-тремя соседними племенами, я же удовольствуюсь глазом обезьяны-бога.
Дар этот я получил с многочисленными предупреждениями и ограничениями, но сумел обойти или обезвредить значительную их часть. Однако мне не удалось воздействовать на исконную природу камня, и она может проявиться в виде ужаснейшего проклятия. Мне оно не угрожает, как и всем, связанным со мной узами крови. Но кто бы еще ни надел его на палец, будь то королева Англии, или мистер Грэшем, или его преосвященство архиепископ Кентерберийский, непременно об этом пожалеет. Если, дорогая Каролина, ты не найдешь в себе силы стать его хранительницей или у тебя возникнут сомнения, насколько юный Уилсон способен взять на себя подобную ответственность, прошу тебя отослать перстень (сэр Алворд далее назвал имя и адрес джентльмена, чье положение в обществе требует от нас полной секретности) и объяснить ему положение дел. Он знает, как поступить. В любом случае тебе необходимо будет обратиться к нему, чтобы он посвятил тебя и твоего сына в тайны применения камня и необходимые для этого обряды.
7
Герой романа Э. Троллопа, обвиненный в убийстве политического соперника, но полностью оправданный.