— Да ладно тебе! — сказал он с досадой Глебу, тут же повалившему исторический древесный обрубок с целью откатить его на место. — Водки лучше налей…
Сделав вид, что не расслышал, юноша доставил плаху в дальний угол, где снова воздвиг ее на попа.
— Оглох? — Кудесник повысил голос.
— Может, не надо, а, Ефрем? — отважился ученик.
Старый колдун Ефрем Нехорошев нахохлился, засопел.
— «Не надо…» — ворчливо передразнил он. — А как иначе-то? Думаешь, легко всё ведать? Вот погоди, узнаешь с мое — тоже запьешь…
Бормоча что-то камерное, юноша в сердцах смел пучки нечай-травы на пол и переставил початый ящик к ногам учителя. Колдун извлек бутылку, подбросил на ладошке, звучно ее, родимую, чмокнул и со стуком поставил перед собой.
— Кто-то меня сегодня обещал в астрал взять… — тихонько напомнил Глеб.
— Оно тебе интересно? — со скукой осведомился чародей.
— А то!
— Это поначалу, — утешил колдун, протягивая руку к зелью. — Надоест еще…
Необходимо было что-то предпринять. Если свинтит первую пробку — потом уже не остановишь.
— Ефрем, — помявшись, решился Глеб. — А ведь тебя никто за язык не тянул…
Готовая сомкнуться на горлышке пятерня застыла и медленно опустилась на стол. Кудесник изумленно обернулся к своему досрочно освобожденному ученичку, но, встретив непреклонный, исполненный правоты взгляд, расстроился и обмяк.
— Ну не падла ли ты после этого?.. — вопросил он плаксиво.
— Нет, — жестко отвечал ему Глеб Портнягин. — Не падла. Взялся учить — учи.
Покинуть свою материальную оболочку для старого колдуна Ефрема Нехорошева было раз плюнуть. Сказывалась многолетняя практика — астральное тело выскакивало из физического, как смазанное. Зависнув над столом, оно с тоской покосилось на невскрытую бутылку водки и с нетерпеливым видом принялось поджидать Глеба, которому с непривычки приходилось туго. Накатывал страх, имели место эффекты проваливания и скручивания, а также обычный в таких случаях крупноразмашистый тремор.
Наконец колдуну это надоело, и он просто вынул ученика из тела, взявши за руку. Астральная сущность, естественно, потащила за собой ментальную и энергетическую, так что пришлось их отцеплять и заталкивать обратно. Учи Ефрем Нехорошее детишек плавать, он бы просто спихивал их в бассейн.
Ошеломленный внезапным да еще и насильственным переходом в иную реальность, Глеб расплылся было серебристым облачком, но тут же волевой судорогой собрал себя воедино, после чего уставился во все астральные глаза на собственное тело, простертое под ним на половичке.
Захламленная комнатенка чародея преобразилась: разбросанные как попало предметы заняли предназначенные им места, некоторые исчезли вовсе, а в лопастях вентилятора стал различим зыбкий от проворства барабашка, упоенно пытающийся поймать себя за пятку. Над исторической плахой, подъедая отрицательную энергию, красиво роились угланчики. Из-под койки угрюмо выглядывала ученая хыка, натасканная на непрошеных посетителей.
Внимание Глеба привлек затаившийся у мышиной норки лохматый полупрозрачный котяра. Удивившись, ученик чародея обернулся и обнаружил, что сам Калиостро (так звали кота) преспокойно дрыхнет на пыльном мониторе. Стало быть, охотилась только его астральная сущность, надеясь, очевидно, что душа какой-нибудь придремавшей мышки тоже рискнет выйти на прогулку.
— Ну и как оно? — отдался в сознании Глеба звучный, отдаленно знакомый голос.
Тут только догадался он взглянуть на учителя и увидел, что за руку его держит отнюдь не старик, а почти ровесник — парень лет двадцати двух с насмешливым, ладно вылепленным лицом. Разумеется, Глеб знал, что сильные души не стареют, но одно дело знать — другое убедиться воочию.
Далее произошло нечто и вовсе странное. Две устрашающих размеров амебы (а может, и медузы), возникшие вдруг за плечом помолодевшего Ефрема, стремительно обрели человекообразность и тоже взялись за руки. Колдун оглянулся.
— Брысь! — прицыкнул он, и призраки сгинули. — Ишь! Астралопитеки…
— Кто-кто?
— СтрашкИ, — пренебрежительно молвил учитель. — Шлёндают тут, обезьянничают… Ну что? Пойдем прогуляемся?
Не разнимая рук, они выплыли на улицу прямо сквозь стену — и Глеб ощутил легкий приступ головокружения. Всё двоилось: люди, здания. Присмотревшись, он понял, в чем дело: материальный мир не совпадал с духовным. На очертания уродливой коробки кинотеатра накладывались изысканные контуры первоначального архитектурного проекта, искаженного затем строителями. Астральные тела прохожих сплошь и рядом не вписывались в физические, а те — в ментальные.