— Вдарить?
— Ну да. Мы им это просто так спускать не собираемся! Ты-то сам кто? Никак сторож здешний?
— Ммм… Скорее, смотритель.
— Что ж, смотритель — так смотритель. — Матвей покрутил головой. — А где же у вас тут электричество?
— Зачем нам электричество? Мы здесь по-простому живем! Тепло, свет, пища — все исключительно натуральное.
— А телевизор?
— Телевизор? — бородатый обитатель пещеры озадаченно ущипнул себя за ус. — Телевизор, наверное, можно сделать, только надо ли?
— Обязательно! А как же? — Матвей даже удивился. — А новости? А события в мире? Опять же про цены на газ с нефтью надо знать… А если, скажем, война? Или американский президент опять что-нибудь не то затеет? Не-ет… Я, к примеру, без этого не могу.
— Ну, если без этого трудно, можно устроить… — мелкорослый хозяин пещеры забавно засуетился. — Вот, попрошу в наш кабине-тик!
По боковому туннелю он завел Кожанкина в небольшое помещение. Помимо шкафчиков с книгами здесь располагались несколько табуретов и стол. Посредине стола возвышалась конструкция, очень напоминающая школьный глобус. Разве что шар был не бумажный, а из стекла.
— Если не возражаете, это у нас и будет телевизором, — бородатый человечек хлопнул в ладоши, и шар осветился голубоватым светом. Прямо на стекле проступило лицо теледиктора.
— Старенький, — снисходительно произнес Кожанкин. — Навроде линзового. Это плохо.
— Почему плохо? — Бенедикт Валентинович испугался.
— Потому что ни звука, ни цвета. Опять же пульт к нему нужен. Как ты каналы-то переключаешь?
— Ах, вон вы о чем! — Бенедикт Валентинович облегченно вздохнул. — Ну, это как раз несложно. Хлопните еще раз, — появятся звук с цветом. А с каналами еще проще. Стоит ткнуть пальцем в какую-нибудь точку шара, и каналы сами собой переключатся.
— И много их тут?
— Ну-у, я даже не знаю… Должно быть, немало.
— Что ж, тогда ничего. — Матвей хмыкнул. — Тогда жить можно.
— Правда, можно? — Бенедикт Валентинович обрадовался. — Тогда, если вы не против, перейдем к главному.
— К продуктам, что ли?
— Не совсем, но… Если вас интересуют продукты, то брать их можно из рефрижератора. Это в соседнем помещении.
Бенедикт Валентинович снова подхватил Матвея под локоток, маленьким буксиром потянул за собой.
— Эй! Ты куда торопишься?
— В самом деле, — хозяин пещеры смутился. — Но после стольких лет… Вы представить себе не можете, как здесь порой тоскливо. Даже ночью просыпаешься и думаешь — когда же смена? Вроде и работа несложная, и интересно, а все равно невмоготу.
— Знакомо, — Матвей кивнул. — Я, после того как с председательства слетел, тоже сторожем оттрубил несколько лет. Чуть было не запил.
— Вот видите! Вы меня понимаете!
— Что ж тут непонятного. Сторожба — дело трудное. Опять же ответственность нешуточная…
— Вот именно, что ответственность! — воодушевился маленький бородач. — Еще какая! Иной раз подумаешь, сколько судеб зависит от твой работы, прямо страшно становится.
— А то! — Кожанкин сочувственно нахмурился. — Еще страшнее, когда вовсе без телевизора сидишь. Тогда прямо хоть волком вой. Опять же на гражданке не кормят сторожей, как у вас.
— Что, совсем не кормят?
— Естественно! Обычно ведь как? Что с собой принесешь, то и гложешь.
— Нет, нет! У нас с этим хорошо! Даже очень и очень! — испуганно затараторил Бенедикт Валентинович. — И напитки какие угодно имеются, и блюда самые разные.
— Если напитки, это приемлемо…
Бенедикт Валентинович всплеснул руками.
— А теперь предлагаю посмотреть наш главный объект.
— Думаешь, достоин? — Кожанкин чуточку опешил. — То есть я, конечно, не враг, но все-таки…
— Да какой же вы враг! Раз уж вы пришли сюда, конечно, надо показать!
Уже через минуту, проведя Матвея по веренице залитых мягким светом галерей, Бенедикт Валентинович привел своего гостя в огромный затемненный зал. Здесь, в отличие от коридора, светящегося мха уже не было. Зато по всему потолку сияли маленькие огоньки. В одном углу зала висел круглый желтоватого цвета плафон. В другом разместился видавший виды прожектор. Впрочем, плафон тоже был из стареньких — во всяком случае, чистотой не блистал и явно нуждался в хорошей тряпке. Но главной достопримечательностью здесь был, конечно же, темный огромный шар, подвешенный в середине зала.