— Если она и пыталась связаться с кем-то из своих, — добавил Сергей, — то неизвестными способами. Возможно, лучи нейтрино или подпространственное радио. При мне она не издала ни звука. Наверное, слишком смущена.
— И что привело вас к этому заключению? — полюбопытствовал Пасторелли.
— Занятия антропоморфизмом.
— Понятно.
— Шпионы, — все охранники, цэрэушники и даже копы в гражданском были для Сергея «шпионами», — считают, что она не сопротивлялась либо потому, что шансы были неравны, либо желая сохранить силы. Лично я считаю, что обе версии — дерьмо, но лучших идей и у меня нет.
Я оглядела коридор, вернее, все эти костюмы и мундиры.
— Эти эксперты…
— Да?
— Среди них были женщины?
После секундной заминки Пасторелли покачал головой.
— Это совершенно секретное дело, и…
— Когда я могу получить свои полчаса?
— Бери мои, — сказал Пасторелли.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но он замахал руками и поспешно добавил:
— Чистый эгоизм. Это даст мне время что-то придумать.
Сергей ухмыльнулся и оставил нас.
— Спасибо, Луи, — прошептала я, как только он ушел.
— Не за что. Если уж этот ублюдок не смог из нее ничего вытянуть, где уж мне…
Я просмотрела записи приема и посмертные фото Тоуи, Мэлидона и Понци. И не заметила ничего, что позволило бы выделить их из толпы. Впрочем, я не лагвианка.
Впокга/ро/тжж лежала на подушках в своей комнате со стеклянными стенами, удивительно похожая на Сфинкса в Гизе. Если не считать того, что глаза, рты и носы были не на тех местах.
— Меня зовут Сара ван Елвен, — начала я. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
Ответа я не получила: с равным успехом она могла спать, находиться в ступоре или вообще умереть.
— Мы можем наполнить комнату хлором, если хотите снять костюм…
— Нет, — ответила она голосом, должно быть, позаимствованным в Королевской шекспировской труппе. Скорее всего, у тени отца Гамлета. — Спасибо.
— Еда?
— Спасибо.
Две самые насущные потребности — мимо. Остается еще одна, последняя.
— Что-нибудь почитать?
На этот раз она, представьте, шевельнулась!
— А это возможно?
— Разумеется. Все, что хотите. Мы в нескольких кварталах от Библиотеки Конгресса.
— «Библиотека» — это я понимаю. А «Конгресс»? Метод воспроизводства?
— Нет. Нечто прямо противоположное «прогрессу», — пояснила я. — Сейчас заставлю их принести терминал. Терминал — это маленький компьютер, соединенный с большим, а не ожидаемая продолжительность жизни.
Она взглянула на меня так, словно хотела улыбнуться, но не знала, как это делается. Я осторожно улыбнулась в ответ, ухитрившись не показать зубы (во многих культурах, даже человеческих, это считается дурным тоном или признаком агрессии), и, заметьте, никто в меня не выстрелил. Пока обошлось.
— Читает она без труда? — спросила я.
— Еще бы! — воскликнул Пасторелли. — Просто пожирает книгу за книгой и при этом следует достаточно разумному плану. Начинает каждый раз с энциклопедии, продолжает до более высокого уровня специализации и возвращается к энциклопедии. Изучила развернутые очерки истории человечества, вернулась к энциклопедии, потом занялась физиологией и психологией человека, а также психическими болезнями. В настоящий момент… — он глянул на монитор, — …читает работы по паразитологии.
— Парапсихологии? — встрепенулась я.
— Исследования паразитов, — поправил Сергей. — Полагаю, между этими двумя областями есть некоторое сходство… Так или иначе, судя по тому, что я вижу, последние полминуты она глазеет на снимки ленточных червей.
Мы с Пасторелли переглянулись.
— Я тоже не понимаю, — кивнул Сергей. — К Тоуи это точно не относится: у него брюхо было больше дирижабля. Мэлидон трудился, как маньяк, а у Понци, насколько мне известно, черный пояс по ипохондрии. Погодите…
Он снова глянул на монитор.
— Теперь она штудирует биологический труд по классификации животных видов… и, судя по всему, перешла от ленточных червей к миногам и змеям.
— Змеям?
— Змеям.
Лагвианцы всеми силами старались не выдать никаких сведений о своей биологии, науке или истории, зато дали нам фонетический лагва-английский/англо-лагвианский словарь — весьма увлекательное чтение. Самые важные термины культуры всегда обозначаются самыми короткими словами. Либо старыми, либо такими, которые мы используем слишком часто, чтобы маяться с числом слогов больше двух. Поэтому «автомобиль» у нас стал «тачкой», «телевизор» — «теликом», а всяческое оружие — «пушками». Коротко и ясно.