— Только не говорите мне больше о знаменитом обезьяньем любопытстве, — заметил Марко, обращаясь к шанде. — И не надо про неизбежность распространения влияния человечества, о чем мы уже неоднократно…
— Вы просто сумасшедшие! Оба!
Марко пожал плечами. Чрезвычайно выразительный жест, если у тебя плечи в двойном комплекте. Он извлек свой мускулистый костяк из пилотского кресла и сказал:
— О’кей. Можешь лететь назад.
Кин плюхнулась на сиденье и опустила экран, полукольцом охватывающий главный пульт, до уровня своих глаз. Потом она посмотрела на сам пульт, который занимал три четверти рубки. Кое-что на пульте казалось смутно знакомым. Эта черная панель, должно быть, контролирует температуру и качество воздуха, но все остальное?.. Кин привыкла к самостоятельным кораблям, которые имели большие мозги.
— Я не могу летать на этом!
— Рад, что ты снова с нами, дорогая, — сказал Марко и взглянул на часы. — Почему бы вам пока не поспать?
Кин лежала на своей койке и размышляла. Она думала о стереотипах, определяющих отношение к чужим расам. Все кунги параноидальны, кровожадны и суеверны. Все шанды хладнокровны, кровожадны и иногда едят людей. Кунги и шанды думают, что люди кровожадны, безрассудны, ужасные гордецы и сорвиголовы. Все расы думают, что эхфты очень странные, но забавные, и никто на самом деле не знает, что думают эхфты обо всех остальных.
Это правда, что однажды в старые недобрые времена четыре кунга ворвались в человеческий корабль, который едва успел приземлиться, и прикончили тридцать пять человек из экипажа, прежде чем последний кунг пал под весом утыкавших его клип-иголок. Это правда, что в неких строго определенных случаях, которые ныне тактично забыты, шанды с величайшими церемониями поедали людей. И что? Способен ли человек адекватно оценить подобные факты, если только сам не станет мыслить как инопланетянин?
«Мы втискиваем друг друга в узкие рамки малочисленных клише, — подумала Кин. — Только так галактические расы способны уживаться. Мы видим в чужаках людей, родившихся в иной шкуре, хотя все мы выкованы разной гравитацией на наковальнях различных странных миров…»
Она села и прислушалась в полной темноте. Корабль еле слышно урчал сам для себя. Кин встала и вышла в экваториальный коридор как была, неодетой. Мысль, которая слабо царапалась на задворках ее разума, внезапно проникла в сознание, и эту мысль следовало срочно проверить.
Через десять минут она вошла в рубку, где кунг все еще сидел в пилотском кресле, уставившись на экран.
— Марко?
Он обернулся, ухмыляясь.
— Спи спокойно, дорогая, все идет как по маслу. А что это у тебя? Смахивает на шедевр абстрактного искусства.
— Бывшая коробка, в которой сидел ворон. Из биопластика. Чтобы расплавить биопластик, требуется температура не ниже тысячи по Цельсию, — сказала Кин и бросила бесформенный комок на колени Марко. — Я нашла это в шлюзе.
Он взял находку, повертел и пожал плечами.
— Что ты хочешь сказать? Что вороны разумны?
— Возможно. Но они, как правило, не умеют орудовать плазменным резаком.
Какое-то время они оба молча глазели на расплавленную коробку.
— Это мог сделать Джало, — неуверенно произнес кунг. — Хотя нет… Джало сильно удивился, увидев ворона.
— Гм. Это еще мягко сказано. Знаешь, Марко, я терпеть не могу мистику подобного сорта. Когда ты видел птицу в последний раз?
— По-моему, вместе с Джало… — Он секунду помедлил, а потом молниеносно выбросил руку, ткнув пальцем в кнопку общей тревоги.
Грохнули колокола, завыли сирены, пронзительно зазвонили звонки. Через сорок секунд в рубку ворвалась Сильва, с ее меха еще сыпался снег, прилипший в спальном логове. Увидев Кин и Марко, она затормозила и громко рыкнула, а кунг поспешно отключил сигнализацию.
— Это ваши человеческие шуточки? — осведомилась шанда.
Они рассказали и показали ей то, что осталось от ящика ворона.
— Очень странно, — заключила шанда. — Будем обыскивать корабль?
Марко разразился пространной речью. Он рассказал о великом множестве труднодоступных укромных закутков и в ужасающих подробностях поведал, что произойдет, если нечто не слишком крупное, но пернатое залезет в жизненно важный трубопровод или замкнет собой энергетические шины.
— Ладно, хватит, — не дослушав, перебила Кин. — Тогда что мы будем делать?