— Боюсь, врожденное.
— Я так и думала. Просто я всегда мечтала стать невидимкой. А еще — уметь превращаться во что-то другое.
— Я так и понял вот отсюда, — сказал Нэки, снова тыча пальцем в комикс. — Не лучше ли вам найти счастье в том, что вы — это вы? Ищите в себе то, что вам требуется. Ну, как советует ваш персонаж в одном из ранних номеров.
— Так ты действительно их читал!
— Но вы же для того и пишете, чтобы вас читали, разве нет?
Она поглядела на человечка с подозрением.
— Почему это ты вдруг стал таким милым?
— Просто готовлюсь подставить вам хорошую подножку.
— И что же?
— Придумали, что я мог бы сделать для вас? — спросил он.
Она покачала головой.
— Я над этим размышляю.
(После того как Мона знакомится с Грегори, они гуляют по Фиценери-Парку и садятся на скамью, откуда видно, как растет Дерево Сказок Венди. Надо ли это объяснять или осведомленные люди поймут сами?)
ГРЕГОРИ: Вы когда-нибудь замечали, что мы больше не рассказываем семейных историй?
МОНА: О чем вы?
ГРЕГОРИ: Семьи прежде слагались из историй, составлявших их общую историю, и эти истории пересказывались из поколения в поколение. Вот так семья обретала себя, наподобие той или иной местности или даже страны. Теперь мы обмениваемся историями, которые черпаем из телевизора, а говорим исключительно о самих себе.
(Мона понимает, что так оно и есть. Возможно, не для всех, но для нее это правда. Фу! Как все это нарисовать?)
МОНА: Может, семейные истории больше не интересны? Может, они утратили свое значение?
ГРЕГОРИ: Они ничего не утратили.
(Он отворачивается от нее и смотрит в глубину парка.)
ГРЕГОРИ: А вот мы утратили.
В последующие дни Нэки Уайлд представал то несносным ворчуном, то удивительно приятным собеседником. К несчастью, эта приятная сторона не уравновешивала гнетущую необходимость терпеть другую его сторону, а избавиться от гостя она никакой возможности не видела. Когда он становился угрюмым, она не могла решить, что хуже: смотреть на его насупленную рожу и выслушивать его язвительные замечания или потребовать, чтобы он убрался, а затем все время сознавать, что он все еще злобствует где-то рядом, невидимо следя за ней.
Через неделю после отбытия Пита Мона встретилась с Джилли в кафе «Кибербоб». Они намеревались посетить выставку Софи в галерее «Зеленый Человек», и Мона вновь дала себе слово не взваливать свои проблемы на Джилли. Но с кем еще она могла поделиться?
— До чего же типично, — сказала она неожиданно для себя, — что из сотен волшебных существ, населяющих фольклор и легенды, ко мне прицепился гном, страдающий раздвоением личности. Он меня с ума сводит.
— А сейчас он с нами? — спросила Джилли.
— Кто знает. Да это и неважно. — Моне оставалось только рассмеяться. — Господи, ты только меня послушай. Будто я жалуюсь на незадавшиеся отношения.
— Так это и есть незадавшиеся отношения.
— Вот именно. И не унизительно ли? — Мона покачала головой. — Если это реакция на Пита, так я думать не желаю о том, на кого я нарвусь, когда избавлюсь наконец от этого мерзкого карлика. С Питом хотя бы постель была неплоха.
Джилли вытаращила глаза.
— Но ты же не…
— Ну, послушай! Это было бы как спать с Сопляком, восьмым гномом, ну, тем, которого Дисней не допустил в свой фильм. И по веской причине.
Джилли невольно рассмеялась.
— Прости, но это просто до того…
Мона погрозила ей пальцем.
— Не договаривай. Ты бы не смеялась, если бы такое случилось с тобой. — Она взглянула на часы. — Нам пора.
Джилли допила кофе. Завернув недоеденную плюшку в салфетку, она положила ее в карман.
— И что ты намереваешься делать? — спросила подруга, когда они вышли из кафе.
— Я просмотрела объявления, но ни одна фирма, занимающаяся уничтожением крыс, бытовых насекомых и прочих не предлагает услуг по избавлению от свихнутых карликов, так что, пожалуй, мне от него деться некуда. Правда, я еще не поискала среди изгоняющих бесов.
— А он католик? — спросила Джилли.
Думаю, это значения не имеет. Они ведь просто изгоняют нечисть.
— Но почему не попросить его убраться? Ведь этого никто, кроме него, сделать для тебя не способен.
— Я уже об этом подумала, — ответила Мона.
— И?
— Видимо, этот номер не пройдет.
— Так не спросить ли тебе у него, что, собственно, ему дозволено для тебя сделать?
Мона задумчиво кивнула.
— Знаешь, мне это как-то в голову не приходило. Я просто решила, что все это в духе румпельштильцинских загадок — что ответ должна найти я сама.
— Что-что? — переспросил Нэки позднее в тот же вечер, когда Мона вернулась с выставки и попросила его возникнуть. — Вы хотите, чтобы я огласил перечень моих услуг, как в меню? Но я не ресторан.
— И не компьютер, — согласилась Мона. — Очень жаль: тогда бы я могла сама выяснить твои способности, а не уговорами и улещиваниями выковыривать эти сведения из тебя.
— Меня еще никто ни о чем подобном не спрашивал.
— Это против правил?
Нэки сердито нахмурился.
— С чего вы взяли, будто есть какие-то правила?
— Правила существуют всегда. Так что давай, выкладывай.
— Отлично, — согласился Нэки. — Начнем с наиболее популярных пунктов. — Он принялся загибать пальцы. — Зелья, талисманы, чары, заклинания…
Мона подняла ладонь.
— Погоди-ка. Вернись чуть-чуть назад. Что это за зелья, и чары, и все прочее?
— Ну, возьмем вашего бывшего дружка.
«Да Бога ради», — подумала Мона.
— Я могу наложить на него заклятие, и всякий раз, когда он взглянет на женщину с вожделением, у него кожа пойдет прыщами.
— Ты можешь это устроить?
Нэки кивнул.
— Или простой легкий зуд, но не проходящий.
— И долго будет длиться заклятие?
— А это уж как вы пожелаете. Хоть до конца его жизни.
И поделом Питу, подумала Мона. Хорошая расплата за все гадости, которые он наговорил в ее адрес и адрес «Зоны девушек».
— Очень соблазнительно, — сказала она.
— Так на чем остановимся? — деловито осведомился Нэки, потирая ладони. — Прыщи? Зуд? Или нервный тик, чтобы люди думали, будто он им подмигивает. Звучит безобидно, однако дает весомый повод для пощечин и более серьезных травм.
— Погоди! — остановила Мона. — Куда ты торопишься?
— Я-то не тороплюсь. Я думал, это вам не терпится. Я думал, чем быстрее вы избавитесь от Сопляка, восьмого гнома, тем вам будет приятнее.
А, так он был в кафе!
— Ну, хорошо, — кивнула Мона. — Но сначала я должна задать тебе вопрос. Все эти твои заклятия и прочие штучки, они обеспечивают только негативные результаты?
Нэки покачал головой.
— Нет. Они могут обучить вас языку птиц, тому, как заказывать сны на ночь, как создавать впечатление, что вас нет там, где вы находитесь…
— Погоди-ка. Ты говорил, что для этого нужно врожденное магическое свойство.
— Нет. Вы спросили — цитирую: «этот ТВОЙ трюк с невидимостью». С ударением на «твой». То, как я становлюсь невидимым, требует врожденного магического свойства. А талисман невидимости — это совсем другое.
— Но получается то же самое?
— По сути и форме да.
Черт, умеет же он довести!
— Так почему же ты мне сразу этого не сказал?
— Вы не спросили, — хихикнул Нэки.
«Я не выйду из себя, — мысленно скомандовала она. — Я само воплощение невозмутимости».
— Ну, хорошо, — произнесла она вслух. — Что еще?