Тогда Акимка выбрался ему на плечо.
— Он глазом играет, слышишь? Он глазом твои ножи ловит!
— Так чего же он не слепнет? — изумился Денис, и тут же Акимка больно ухватил его за ухо.
— Подойди поближе, — потребовал ошалевший от своей сообразительности домовой. — Пусть он меня зацепит! Я этот проклятый глаз удержу! А ты — бей! Ножом! В самое нутро!
— Стой, куда собрался?! — Евсей Карпович вцепился в Акимку сзади, но тот бешено завизжал.
Вихрь постоял несколько, качаясь и закручиваясь, потом перешел в наступление. Ему начхать было на визг домового и на то, что его ловкая ухватка разгадана, он гонял свое туманное око вверх-вниз и готовился уничтожить противника, посягнувшего на его владения.
— Аким Варламович прав! Я тоже заметил! — крикнул прямо в ухо Денису Якушка. Он незаметно от Евсея Карповича взобрался на другое плечо.
— Пусти! — визжал Акимка. — Пусти! Пусть он меня только зацепит!
— Всех зацепит! — крикнул Якушка. — Вытяни левую руку вперед, хозяин! И нож держи наготове! Ну, пошли, молодцы!
Евсею Карповичу было неприятно, что молодой этак вот раскомандовался. Но он не мог не видеть Якушкиной правоты — нужно как-то удержать гуляющий глаз, чтобы Денис мог нанести удар.
— Не бойся, хозяин! — только и успел он выкрикнуть.
Домовые побежали по вскинутой руке навстречу вихрю. И тут же были им подхвачены…
Денис, отскочив, видел, как кувыркаются все трое, поднимаясь выше и выше, как норовят добраться до туманного ока. И когда Евсей Карпович одновременно с Якушкой закрыли собой то загадочное око, Денис собрался с духом и метнул нож.
Вихорь замер. И медленно-медленно стал осыпаться.
Сперва полетел мелкий мусор с самого верха. И Акимке, который успел дернуть за петлю и теперь повис вровень с верхушкой вихря, стало видно — эта верхушка округлена, как человеческая голова, а ниже, хотя и сильно покатые, однако ж плечи.
Якушка и Евсей Карпович, оказавшись по ту сторону вихря, друг от друга отпихнулись и тоже дернули за петли. Они были так заняты своим стремительным приземлением, что не заметили самого любопытного: как смерч, опадая, на одно мгновение принял совершенно человеческие очертания.
А Денис замер, уставившись на пылевого призрака. Призрак же зажимал полупрозрачной лапой бок, и наземь, туда, где валялся нож, падали капли неожиданно темной крови.
Его лицо, все из крошечных серых точек, не выражало боли. Оно… осыпалось… исчезало… вот уже совсем исчезло…
Неподвижное око, обращенное к Денису, оказалось обычной, большой и круглой дыркой. Сквозь него было видно дома за спиной призрака, и сараи, и обочину, и деревья, видно даже более отчетливо, чем на самом деле.
Пока Денис встряхивался, не веря глазам своим, потекли и плечи призрака, и руки. Миг — и на дороге остался лишь окровавленный нож, чуть присыпанный серой пылью.
— Убили, что ли? — хрипло спросил Денис.
— Опомнись, хозяин! Гнездо брать надо! — закричал Евсей Карпович. И, подобрав хворостину вдвое себя длиннее, со скомканным платком под мышкой, первый поспешил туда, где, по его мнению, пряталось это самое гнездо. Он обязательно должен был показать молодежи, что не она тут главная.
Еще одна песчаная струйка выбежала навстречу, но Евсей Карпович перешиб ее хворостиной.
— Оттуда, оттуда бежала! — заорал Акимка.
И минуту спустя домовые уже вбегали в распахнутые ворота.
Двор, куда они попали, был обычным деревенским двором, достаточно просторным и вместе с тем довольно захламленным. Хозяева, уходя, бросили все то, чего не требовалось для городской жизни.
Но если прочие дома были по крайней мере заколочены — мол, не зарься на добро, ворюга, жильцы ушли ненадолго и непременно вернутся, — то тут не только ворота, но и окна, и двери были нараспашку.
— Так вот оно, гнездо, что ли? — удивился Якушка. — Кто же в нем засел? Эй, подлая душа! Выдь, покажись!
Никакая подлая душа, понятное дело, не вылезла.
— А не подпалить ли с четырех углов? — сам себя спросил Якуш-ка и повернулся к Денису: — Хозяин, у тебя зажигалки не найдется?
— Зажигалка есть, — отвечал, стоя в воротах, Денис. — Только ведь пожар на другие дома перекинется.
— А так было бы ладно — разом истребить эту нечисть! — затосковал Евсей Карпович. — Подпалим, а? Может, она от дыма выскочит?
— А может, в подполье отсидится, — предположил Акимка. — И опять колобродить примется.
— Нет, колобродить ей мы больше не дадим, — серьезно сказал Денис. — Пойду погляжу, что же там такое.
— Нож, нож возьми, хозяин! — и для пущего уважения Евсей Карпович добавил: — Денис Алексеевич!
Денис достал из сумки еще один, уже непонятно который по счету нож, а сумку поставил наземь. Долго смотрел на приоткрытую дверь, за которой стоял черный мрак.
— А может, все-таки подпалить? — осторожненько спросил Якуш-ка. — Так оно надежнее будет…
— Если со мной что случится, в сумке мобилка. Ты, дед, сумеешь Сашке Гольтяеву позвонить? — поинтересовался Денис.
— Сумею. Сто раз видел, как звонишь, хозяин.
— И номер помнишь?
— Так он же в мобилке, в памяти есть.
— Верно… — и Денис взошел на крыльцо.
Он заглянул в сени, подождал, вошел. Домовые подобрались поближе.
— Надо было там палкой пошевелить, — запоздало сообразил Якушка.
— Нишкни… — велел Евсей Карпович. Домовые замерли, прислушиваясь.
— Эй, заходите! — позвал Денис.
— А что ты там нашел, хозяин? — спросил домовой.
— Да в том-то и дело, что ни хрена не нашел! Пусто тут!
— Может, эта зараза не в доме? Может, в хлеву угнездилась? В сарае? А вон еще яма какая-то! — загомонили домовые. — А это что под навесом, бочка? Так она в бочке сидит!
Денис вышел на крыльцо.
— Ничего не понимаю, — пожаловался он. — Как входил — прямо нутром чуял, что здесь эта сволочь. Вошел — пусто… Может, вы разберетесь?
— Пошли, молодцы, — приказал младшим Евсей Карпович. И сам двинулся вперед, выставив перед собой хворостину.
В сенях пол был гадкий — словно какую-то липкую дрянь разлили. И вонючий — как если бы хозяева всякий раз не успевали до нужника добежать.
В комнате было не лучше. Пух от давно разоренной перины покрыл пол вперемешку с бумажками, стружками, тряпками. А стены…
Жаль было глядеть на эти еще совсем прочные стены. По ним угадывалось, какая жизнь тут шла в незапамятные времена, когда здесь хозяйничали люди домовитые, при которых каждая вещь знала свое место. По потертостям на обоях Евсей Карпович определил, где стоял шкаф, где висели полки, где — зеркало. И нашел то место в углу, где на треугольной полочке когда-то стояли образа.
— Совсем еще хороший дом… — прошептал он. — Как же можно, чтобы в этом доме никто не жил?… Нельзя же его такой врагу на потеху оставлять…
И задумался.
Тут только вспомнилась бабка Бахтеяровна, сказавшая: «А дельце-то у вас — пустое».
Пустое?
Дом она, что ли, имела в виду?
Так не дом же вихри насылал! И не простые — хищные вихри, несущие смерть домовым, а коли припечет — то и человеку?
— Что скажешь, дед? — спросил Денис. — Чуешь ты здесь нечисть? А вдруг она в погреб забилась? Рану зализывает?
— Нечисть тут есть… — пробормотал Евсей Карпович. — И тут она, и не тут…
Якушка с Акимкой, услышав странные слова Евсея Карповича, полезли в подполье.
— Пусто! — крикнули они оттуда. — Только банки пустые, да ящик для картошки, да солома гнилая!
— Так куда же эта тварь подевалась? Может, мы дом перепутали? — Денис двинулся было к порогу, но Евсей Карпович заступил ему путь.
— Дом тот самый. Гнездо, стало быть…
— Ну и откуда же, в таком случае, вихри берутся? Что их… порождает?
Он сам себе не желал признаваться, насколько напугал его большой вихорь.
— А вот то и порождает… — Евсей Карпович обвел мохнатой лапой все замусоренное и пропитанное полнейшей безнадежностью пространство. — От пустоты они заводятся, хозяин.