От ее близости сердце у меня забилось сильнее. Старр недавно приняла душ, и от нее пахло шампунем. Она была босиком, ее грудь свободно колыхалась под футболкой.
— Все еще не знаю, что и думать, — сказал я. — С одной стороны, нужно признать, в моих несчастных случаях уйма совпадений. Но я все еще не могу проглотить, что они моя вина, если не считать, конечно, неловкости, или плохого ухода за вещами, или еще чего-нибудь.
— А как насчет «дворника» в моей машине? — спросила она. — Или витрины в полицейском участке?
— Ты права. Не представляю, как это остановить.
Я не мог даже подобрать слов, так меня пугала подобная бесконтрольность.
— И вообще ты считаешь, что моя «неуклюжесть» связана с исследованиями Забо, то есть… с локализованными энтропийными возмущениями? — Термин все еще не шел у меня с языка. — Мы даже не знаем, в чем именно заключается ее теория. У нас есть только нематематическое ее объяснение от профессора Шенка, то есть из вторых рук. И не понимаю, как я мог устроить так, чтобы познакомиться с тобой, Эрлом и…
— Во-первых, я не считаю, что дело целиком и полностью в тебе, — вмешалась Старр. — С Эрлом ты познакомился благодаря мне, и физикой я заинтересовалась не из-за тебя. А действительно ли твои несчастные случаи являются энтропийными возмущениями или нет… должна сказать, что у нас накопилось немало экспериментальных данных. И Забо мертва. Все равно есть шанс, что это чистая случайность: неудачный взлом или еще что-то.
Взглянув мне в лицо, она осеклась.
Уже минуты три я просидел с открытым ртом, когда Старр решилась вывести меня из оцепенения:
— Что? Говори же!
— Ты знаешь, поначалу я сопротивлялся, не верил в возможность того, что убийство Забо как-то связано с ее работой, но теперь начал сомневаться. Шенк назвал ее хорошим экспериментатором. Что если она сконструировала устройство для создания этих энтропийных возмущений?
— И из-за него ее убили? — спросила Старр.
— Знаю, знаю. — Я невольно улыбнулся ее скепсису. — Интриги в научном мире опасны, но не настолько же. Квартира еще считается местом преступления?
— Печати вчера сняли, — сообщила Старр, — но сомневаюсь, что владелец успел там что-то поменять.
— Можно туда съездить? Ты сумеешь получить записи КВЭЮ?
Сокращение означало Комитет по водо-и электроснабжению Юджина, мне хотелось взглянуть на счета Забо за электричество.
— Конечно, смогу. Но зачем? Что такого в ее счетах?
— Если она сконструировала какое-то устройство…
— Верно! Не от солнечной же батареи оно работало! Только что ты найдешь в самой квартире? Ведь криминалисты все забрали.
— Честное слово, не знаю. Просто ума не приложу, что бы еще сделать. Да, нужно бы заскочить в редакцию. Хочу прихватить блокнот, который был у меня в тот день с собой.
Сначала мы заехали в редакцию, потом направились в участок. Старр понадобилось почти двадцать минут, чтобы получить под расписку счета. Это время я провел, перечитывая отчеты с места преступления и собственные записи, сделанные в день смерти Забо. Ни то, ни другое никаких новых идей мне не дало.
Когда Старр вернулась в машину, я порулил к месту преступления, а она углубилась в счета за последние несколько месяцев.
— Ух ты! — воскликнула она, едва начав листать страницы. — Ничего себе суммы! Она платила почти в пять раз больше меня. Что у нее там было? Три лампы, маленький холодильник. Ни телевизора, ни компьютера, вообще никакой бытовой техники. Я даже радио не заметила.
Я кивнул.
— Готов поспорить, она соорудила какой-то прибор для экспериментов.
— А если исходить от противного? — предложила Старр. — Может, домовладелец мошенничал, может, он подключил на ее счетчик все здание? Что если она узнала и пригрозила обратиться в полицию?
Такая версия не приходила мне в голову.
— Но ведь домовладелец, кажется, щупленький?
— Не знаю, — пожала плечами Старр. — С ним Декс разговаривал. Но он же мог кого-то нанять. И вообще, если профессорша сконструировала что-то, то где оно?
— Может, ради этого она поехала в Бенд?
И что там сделала с прибором? Продала? Подарила? — Старр покачала головой. — Она была респектабельной преподавательницей колледжа средних лет. Трудно поверить в ее связь с криминальным миром.
— Вот тебе и второе, — сказал я. — Она была не средних лет. На видеозаписи она выглядела довольно молодой и хорошенькой.
Старр поглядела на меня внимательно, и я опять смутился, что в таком духе говорю о покойнице.
— Ты прав. Когда тело выносили из квартиры, женщина выглядела лет на двадцать старше, чем на видео. Тогда я об этом не задумалась. Из тех, кто умирает насильственной смертью, обычно получаются не слишком красивые трупы. Но тут дело иное.
Я не видел тела Забо и сейчас этому обрадовался.
— Что ты хочешь сказать?
— Возможно, ты прав, — продолжала Старр. — Профессорша построила машину энтропии, и та на нее воздействовала.
Такое объяснение было одновременно ужасным и логичным. Я в который раз посочувствовал детективам из отдела по расследованию убийств, которые гораздо чаще говорят себе ликующее «ага!», зная при этом, что оно не вернет к жизни жертву.
— И на ее квартиру тоже, — дополнил я. — Поэтому жилище в таком состоянии.
— Ну да! — воскликнула Старр, а потом вдруг выпалила: — О Боже!
— Что?
— Оно, наверное, и на ее мозг воздействовало. Твой профессор из университета сказал, что у нее были личные проблемы. Бедняжка, она просто сходила с ума.
Что-то вроде вызванного энтропией маразма. М-да…
Остаток пути мы проехали молча.
Домовладелец, иссохший румынский иммигрант по имени Ион Гогеан, открыл нам квартиру, после того как Старр показала ему бедж. Она задала несколько вопросов о коммунальных услугах, и мы посмотрели счетчик, но я сразу понял, что Старр не верит, будто Забо могли убить из-за махинаций со счетами за электричество.
— Перед уходом мы к вам заглянем, — предупредила Старр хозяина, когда он впускал нас в квартиру.
— Конечно, — сказал он с сильным акцентом. — У меня, кроме времени, ничего нет. Никакой спешки. Приходите за мной.
Ничто не изменилось: в комнате, где умерла Забо, ковер был сильно испачкан засохшей кровью. И хотя окна были раскрыты настежь, здесь ужасно воняло.
При свете дня квартира выглядела хуже, чем я помнил. Создавалось впечатление, что ее оставили на волю стихий на целых полвека — особенно комнату, где нашли тело. По выражению лица Старр я заключил, что она пришла к тому же выводу.
— Как тебе вот это, Лари? — спросила она, указывая на дырочки в стене.
— Я их заметил. Их тут несколько.
Меня вдруг осенило. Мысленно я увидел, как лежало тело. Подойдя к стене, я присмотрелся к одному отверстию внимательнее. Оно казалось более свежим, с более отчетливыми краями, чем остальные вмятины и царапины. Я сделал глубокий вдох.
— Сомневаюсь, что она умерла от руки человека. Линда Забо погибла в результате несчастного случая, убитая собственным энтропийным устройством.
— Как? — уперев руки в бока, Старр пристально уставилась на меня. — И почему мы не нашли его на месте преступления?
— Ты же сказала, что оно, скорее всего, воздействовало на Забо, поэтому женщина выглядела старше. Но если у нее было энтропийное устройство, оно воздействовало и на само себя тоже. Ведь это логично, верно? Думаю, произошел какой-то катастрофический сбой, прибор разлетелся на части, пробил множество дырок в гипсокартоне и нанес смертельную рану Забо.
— Но мы же ничего не нашли… О! — воскликнула Старр. — Никакого орудия убийства и никаких обломков устройства, потому что они разлетелись на атомы, когда коснулись ее. Та самая пыль в ране!
— Верно, — согласился я. — И ее рваные края, и эти дырки. В другой комнате таких нет, только здесь в стенах и… — я поднял голову, — в потолке.
— Но ведь никто ничего не слышал, — возразила Старр.