Я не упомянул о предложении Орсона. Нежелание спорить с ней — вот цена, которую я заплатил за то, что избежал очередного волчьего билета.
Сейчас я трудился над восстановлением «Великолепных Амберсонов». Выбросив за борт единственную существующую копию, Уэллс сильно затруднил мою работу. Да, теперь мне придется сложнее… Но нет ничего невозможного. Негативы опального материала в архивах «РКО» существовали до декабря 1942-го, после чего подлежали уничтожению, так что у меня было достаточно времени, чтобы украсть их до своего возвращения. Разумеется, Роузтраш были нужны не «Амберсоны», а Уэллс. Голливуд всегда интересовала исключительно прибыль, и несмотря на все мои старания продать картину, очень немногие, помимо кучки критиков и одержимых, заинтересовались черно-белым фильмом столетней давности. Но сейчас я ставил на другое. Вполне вероятно, что восстановление ленты вызовет шумиху, достаточную для того, чтобы начать карьеру заново.
А может, у меня имелись и другие причины. Я не монтировал фильмы двенадцать лет, с тех пор как положил конец своим режиссерским амбициям, и эта работа заставила осознать, как мне недостает простого удовольствия собственными руками создавать шедевр. Восстановленная картина была блестящей, гениальной, душераздирающей и печальной. История медленного упадка великой торговой семьи, раздавленной прогрессом, неудачами, тупым узколобием… и появлением автомобилей. Первый потрясающий фильм, прямо сказавший о разрушительном влиянии технического прогресса на отношения между людьми; но тут еще присутствовали и человеческая трагедия, и погубленная любовь. В центре сюжета — история жизни Джорджа Минафера, избалованного сына состоятельных родителей, который погубил себя и принес несчастье тем, кто его окружал.
Мойра сдалась и взяла лайм.
— Где нож? У тебя есть какой-нибудь тоник?
Мне нравилась Мойра: самый факт, что ей было плевать на кино, делал ее освежающе привлекательной. Но нужно было работать. Я вернулся к монтажеру, пока она слонялась по кухне. Нажал кнопку «play». На экране Энн Бакстер в роли Люси Морган рассказывала отцу, которого играл Джозеф Коттен, легенду о молодом индейском вожде Вендоне. Вендона — Топчущий Всех.
— Вендона совершенно неописуем, — говорила Люси, шествуя вместе с отцом по садовой дорожке. — Он был так горд и высокомерен, что носил железные мокасины и давил ими людей. Поэтому племя наконец решило, что молодость и неопытность не могут служить оправданием его деяниям, и изгнало Вендону. Его отвели к реке, посадили в каноэ и оттолкнули лодку от берега. Течение вынесло его в океан. Вендона так и не вернулся.
Я видел сцену и раньше, но эти слова впервые вызвали озноб. Я нажал паузу. И вспомнил состояние Уэллса, когда он просматривал ролики о своем будущем. Теперь я вдруг осознал, что он снял фильм о себе… нет, не один фильм, а два. И Кейн, и Джордж Минафер были двумя ипостасями Уэллса. Избалованные, испорченные, высокомерные, презирающие окружающих красивые мальчики, слепо бредущие к возмездию. Каковое они и получили, все трое, словно сами его искали, подталкивая мир и близких людей к достижению этого эстетического результата. Неудивительно, что Уэллс оскорблял собеседников, пока не слышал «нет», потому что на каком-то подсознательном уровне чувствовал, что заслуживает подобного. Может, он отказался от моего «да», потому что нуждался в этом «нет». Бедный ублюдок!
Я уставился на экран. Далеко не все здесь было ловкостью рук… а если и было, то казалось гениальной ловкостью рук. Уэллс выхватил шедевр из воздуха точно так же, как выхватил ключ из уха Барбары Кернер. И все же, чтобы сохранить собственное достоинство, швырнул последнюю копию шедевра в океан.
Но через неделю фильм восстанет из пучины, полная версия, которую я подарю миру как доказательство невероятного таланта Уэллса и как предательство его последней воли. Всего через шестьдесят три года после его смерти. А я снова буду в игре.
Если позволю кому-нибудь увидеть этот фильм. А если нет? Что тогда? Чем я заполню свои дни?
За спиной послышались шаги Мойры и звяканье льда в стакане. Она явно собиралась сказать что-то абсолютно неуместное, и мне придется попросить ее уйти.
Но она молчала!
Наконец я повернулся к ней — как раз в тот момент, когда она заговорила.
— Что это? — спросила она, лениво роясь в открытой коробке со всякой чепухой. На ее ладони лежал приз: иззубренный наконечник копья на черном прозрачном основании.
— Это? Премия за лучший оригинальный сценарий, с кинофестиваля в Триесте в 2037 году.
Мойра повертела приз, положила в коробку и улыбнулась.
— Собственно говоря, Дет, я пришла сюда, чтобы спросить, не хочешь ли поплавать. Всю эту неделю содержание ультрафиолета было рекордно низким.
— Поплавать?
— Ну, знаешь, вода. Пляж. Голые женщины. Пойдем со мной, и обещаю, ты не обгоришь.
— Ожог меня не волнует, — отмахнулся я. — Но эти воды нашпигованы акулами.
— В самом деле? Где ты это слышал?
Я выключил монтажер и поднялся.
— Неважно. Дай мне минуту — поищу костюм.
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
© John Kessel. It's All True. 2003. Печатается с разрешения автора.
ВИДЕОДРОМ
ИНТЕРВЬЮ
Марина и Сергей Дяченко: «Мы придумывали саракшанский язык…»
Как мы уже сообщали в рубрике «Курсор», к работе над крупномасштабным кинопроектом — экранизацией повести братьев Стругацких «Обитаемый остров» (продюсер А.Роднянский, режиссер Ф.Бондарчук) — подключились известные фантасты Марина и Сергей Дяченко. О своем участии в сценарии будущего фильма супруги рассказывают нашим читателям.
— Как родилась идея подобного сотрудничества? Как работалось с Бондарчуком?
— Случилось так, что незадолго до Нового года нам позвонил Александр Роднянский — мы с ним знакомы давно, нас связывали совместные творческие проекты (последний из них и самый крупный — экранизация нашего романа «Ведьмин век»; сценарий, написанный нами, был одобрен и принят, если все пойдет, как ожидается, скоро начнется работа над фильмом), Александр Ефимович предложил нам прочитать сценарий «Обитаемого острова», написанный Эдуардом Володарским для Федора Бондарчука, и «посмотреть на него глазами фантаста» — потому что классик российской кинодраматургии все-таки в первую очередь реалист, У нас немедленно возникло несколько предложений, мы передали их Роднянскому, и в январе в Москве состоялась встреча с продюсерами будущего фильма, А.Роднянским и С.Мелькумовым, и Федором Бондарчуком.
Бондарчук поначалу глядел с подозрением. Потом сказал: «Это наши люди. Ну что ж, давайте поработаем».
И мы поработали, Первый вариант сценария был написан очень быстро, нереально быстро по киношным меркам. Дни работы над ним были одними из самых счастливых в нашей жизни. Мы будто смотрели это кино — так и эдак, и еще пересматривали.
Сценарий мы отправили в Москву, и все заинтересованные лица моментально его прочитали. Потом нам позвонили Роднянский, Мелькумов и Бондарчук и сказали: нравится, будем запускать кино в производство.
Бондарчук очень много придумывает на ходу, и придумывает, с нашей точки зрения, правильно. Какой на Саракше поезд? Как выглядит самолет? Каким должен быть Колдун? Он чувствует этот фантастический мир. Не просто фантазирует, но сразу видит, как это можно снять… Мы мало общались, но он производит впечатление очень творческого человека.
Сейчас, когда сценарий принят, он все равно меняется, идет доработка. Появляются новые идеи — и у Бондарчука, и у продюсеров, они вливаются в уже готовый сценарий, дополняя его. Фильм предполагается большой, объем колоссальный. Как сказано однажды: «Но какая предстоит работа!»
— Адаптация текста для кино почти всегда требует резких «редакторских» решений — сокращений, перестановок и т. д. Насколько сложно (не технически — творчески) перерабатывать произведение, ставшее культовым у нескольких поколений читателей?