Каждый из нас работал в своем направлении, одновременно с сотнями тысяч других ученых. Время от времени мы совершали важнейшие открытия — из разряда тех, что знаменуют переворот в науке. Но чаще просто упорно трудились, шаг за шагом продвигаясь вперед, отчитывались о полученных результатах и ждали новых указаний. Сообщество было идеальной системой сбора и обработки информации. За ночь, пока ты спал, кто-нибудь мог освоить целую сферу исследований.
Работа продвигалась такими темпами, которых мы, будучи отдельными личностями, не могли даже представить — пока не погружались в лоно Сообщества. Тогда всё становилось очевидным. Сейчас это понимание ускользает от меня, но тогда оно сверкало, как бриллиант.
И это касалось не только моей работы, но и вообще всего. Сто пятьдесят лет понадобилось человечеству, чтобы от гужевых повозок перейти к орбитальным лифтам. Прогресс от кубов вероятности до ворот Гейзенберга занял у нас шесть месяцев. Еще двадцать дней ушло на открытие квантовых процессоров и кубитов энного порядка.
Быть может, со стороны это действительно напоминало поезд без машиниста, несущийся на всех парах. На самом же деле то был упорядоченный прогресс науки и техники, контролируемый и направляемый.
Мы старались проводить в Сообществе как можно больше времени: здесь мы работали, отдыхали и даже спали. Многие занимались любовью, не выходя из слияния, — что-то вроде эксгибиционизма, только доведенного до предела. Конечно, находиться в слиянии постоянно невозможно, отдых необходим. Но быть вне Сообщества — все равно что оставаться собой лишь наполовину.
Вот такие дела.
Во время слияния нам являлось что-то вроде видения: все люди Земли, объединив усилия, шаг за шагом приближались к обшей цели — Исходу. По крайней мере, кажется, цель заключалась именно в этом… Мне трудно вспомнить. Но ведь они все ушли, верно? Я один остался. Значит, они добились своего. Только вот меня с ними уже не было.
Нет, я вовсе не в обиде на Генри. Я и сам поступил бы точно так же, если б узнал, что мой лучший друг спит с моей женой.
Вот Джиллиан — другое дело. Заливала мне что-то про родство душ, а когда двадцать шесть лет спустя меня вытащили из холодильника, ее и след простыл.
Могло показаться, что в Сообществе сама идея брака должна отмереть, как пережиток прошлого. Что для группового мозга нормой должен был стать групповой секс. Забавно, но так думали далеко не все.
Как бы там ни было, Генри вместе с другим отрядом исследователей уехал на неделю в сектор 214, и пока его не было, мы с Джиллиан устроили свое собственное слияние. Я знал ее почти столько же лет, сколько и Генри. Мы с ним попали на Кольцо с первой волной эмиграции, а еще раньше, в Энн-Арборе, вместе учились в школе. С Джиллиан и ее подружкой Робин мы познакомились в кафе. Мы с Генри бросили жребий: ему досталась Джиллиан. Наши с Робин отношения закончились на том, что утром она почистила зубы в моей ванной. А Джиллиан и Генри поженились.
Она была прекрасна. Такие же, как у тебя, золотистые волосы, стройная фигурка. Она умела и пошутить к месту, и все остальное… Ладно, не стоит об этом.
Друг жениха, соблазняющий невесту… История стара как мир и столь же некрасива. Неужели вы ничего подобного не слышали? Тогда поверьте на слово: история и вправду вышла дрянная.
Думаю, Генри недолго оставался в счастливом неведении — ведь Сообществу известно всё. Гораздо дольше он строил планы мести. А когда все было готово — бац! — и мне конец.
Мы в то время работали над новым интерфейсом для затылочной доли, пытаясь усилить зрительные образы во время слияния. Это было безумно увлекательно. Проведенные Генри эксперименты показали, что новое устройство абсолютно безопасно, и мы решили испытать его на себе.
И вот что забавно: я отчетливо помню, как сам вызвался участвовать в эксперименте. Не помню только, что перед этим говорил мне Генри и каким образом он подтолкнул меня к этому. Да, тут он был на высоте…
Модернизированный интерфейс оказался несовместим с моим собственным. Когда я имплантировал эту штуковину, нейронные связи в коре просто-напросто закоротило. Плата интерфейса сгорела, и я превратился в растение.
Пока Сообщество восстанавливало мне разум, жизнь в моем теле поддерживалась искусственно. Для Сообщества нет ничего невозможного, но некоторые вещи требуют времени. Шесть месяцев спустя произошел Исход, а автоматика Кольца продолжала трудиться над моим мозгом. Без участия человека процесс шел медленно — целых двадцать шесть лет. И вот три месяца назад меня оживили — единственного человека, оставшегося на Кольце.