Выбрать главу

— Мы не плаваем, — заявила она наконец.

— Ни один из вас?

И снова пауза, и снова касания рук — шлеп-шлеп-шлеп…

— Ни один.

— Что ж… А мы, пожалуй, искупаемся в пруду.

Запах усилился. Белобрысые головы склонились друг к другу, ладони сцепились на целых десять секунд. Неужели вопрос оказался столь сложным?!

В конце концов Кэндес приняла решение:

— Мы пойдем с вами, но бултыхаться в грязной воде не будем.

Меда ответила: «Как скажешь», а мы лишь пожали плечами.

После физики наступил черед биологии, и здесь уж матушка Редд не давала нам спуску. Ее ферма состояла не только из дома, двора с теплицей и лаборатории с генными анализаторами. Сто гектаров леса, окрестные пруды и поля — все это были экспериментальные площадки матушки Редд, и кое к чему она допускала и нас. Мы воссоздавали естественные экосистемы, заселяя их флорой и фауной в максимально точном соответствии с тем, что было до Исхода и генетических войн. Матушка Редд занималась созданием бобровых цепочек. Ну, а нам дозволялось выращивать утиные.

Кэндес увязалась за нами, чтобы поглазеть на наше последнее достижение — выводок утят, которые, как предполагалось, смогут обмениваться своими утиными химиомыслями. Прежде ученым удавалось модифицировать таким образом некоторых млекопитающих, а вот с другими хордовыми экспериментов пока не проводилось. Мы надеялись, что сможем представить свою утиную цепочку уже в конце лета, на Научной ярмарке.

Два модифицированных утиных выводка мы уже выпустили возле пруда и теперь каждое утро наблюдали за их поведением.

Бола бесшумно скрылся в камышах, нам же оставалось, затаившись, прислушиваться к его мыслям на ветру. Химиомысли — материя тонкая и на расстоянии едва уловимая, но, как следует сосредоточившись, мы все же могли понять, что он видит и думает.

— А где же утки? — обиженно протянула Кэндес.

— Ш-ш!

— Но я ни одной не вижу!

— Тише, а то ты их распугаешь!

— Ну, хорошо. — Четырнадцать рук демонстративно скрестились на груди.

От Бола повеяло изображением птенцов на берегу пруда. Желтые, еще покрытые детским пухом, они развлекались тем, что щипали друг друга клювиками.

— Смотрите! Один нашел клочок мха, и другие тут же прибежали!

Может, он позвал их кряканьем.

А может, это вообще совпадение.

Мы понаставили вокруг пруда феромонных детекторов, чтобы уловить малейший обмен мыслями внутри утиных цепочек. Но пока результат был нулевой, так что для доказательства наших теорий приходилось прибегать к наблюдениям.

— Ути-ути! Цып-цып-цып!

— Кэндес! — не выдержала Меда.

Утенок, который собирался забраться ей на руку, удрал подальше вместе со своими собратьями.

— Что?

— Оставь их в покое! Это наш эксперимент!

— Но я просто хотела потрогать…

— Они должны быть дикими животными, а не привязываться к людям.

— Отлично.

Кэндес развернулась и ушла, а мы, не веря своему счастью, смотрели ей вслед. В конце концов, мы проводили здесь каждое лето. Это была наша ферма!

Это лето будет долгим, — подумал Стром.

* * *

В тот день купаться мы отправились одни, а когда вернулись, обнаружили Кэндес в лаборатории — за созданием собственного утиного выводка.

Великолепно!

— Смотрите! — завопила она. — Я тоже делаю утяток!

Смотреть на это мы не имели ни малейшего желания, но я предложила проявить хотя бы формальный интерес.

Кэндес с гордостью продемонстрировала нам последовательность генов — модификацию той последовательности, которую матушка Редд использовала для работы с бобрами.

— Мы это уже пробовали, — заметила Меда.

— Знаю. Я просмотрела ваши записи. Но я добавлю новый обонятельный ряд.

Она просмотрела наши записи! Они были на запароленном компьютере!

Напрасно я призывала свою цепочку к спокойствию: лицо Меды исказилось от ярости.

— Что ж, удачи! — прорычала она, и мы выбежали вон.

Укрывшись в хлеву, слишком разъяренная для химиомыслей, Меда изрыгала проклятья вслух. Не привыкшие к таким бурным проявлениям эмоций свиньи взволнованно визжали и топали копытцами.

— Она украла наш проект! Да еще и рылась в наших записях! Нет, так больше нельзя!

— Она просто хочет помочь… — сказала я, но никто не купился на эту ложь. — Мы должны дать ей шанс.

Мануэль зарычал и выбросил в воздух злобную феромонную змейку.

— В конце концов, в ярмарке может участвовать любой желающий, — продолжала я.

Нужно что-то делать.

Но что?

Никто не смотрел на меня.